Жонглёр - Андрей Борисович Батуханов
– Исключено! – побагровел Кетчинер. Потом вскочил со своего кресла и несколько раз нервно прошёлся по кабинету. Но остыв, полюбопытствовал: – Вам-то это зачем?
– Чтобы успешно воевать с врагом, надо понимать его психологию!
– Да какая у дикарей может быть психология! Их надо давить. Давить! И ещё раз давить! – наливался сизым цветом генерал. – И лучше превосходящим числом наших солдат. Что мы прекрасно и доказали! И потом, той войны осталось-то!
– Охотно соглашусь с вами! – поддакнул вояке Артур. – Но так всё же?
Китченер удивлённо вскинул брови.
– Как насчёт просьбы? – повторился Артур.
– Ладно, я распоряжусь, чтобы вас отвели в одну из камер, но торопитесь, времени у вас мало, – сказал генерал и встал, давая понять, что их встреча на этом окончена.
Артур сухо кивнул ему в ответ и удалился.
– Нет, всё-таки каков нахал! – проворчал в заключение виконт Ваальский и Трансваальский. И бросил себе в рот остатки вина из стакана. А оно, что ни говори, было превосходно. Настроение постепенно вернулось в благодушное русло. – Вот такая у нас растёт молодёжь! И они ещё чего-то хотят!
«Кто» хотят и «чего» хотят, он не стал расшифровывать. Главное, что он себе давно всё уже объяснил.
– Ах, какая у неё была дивная, пуховая грудь! – застонал Франсуа и резко выставил вперёд оба локтя, показывая, какого объёма счастья он лишился.
– Франсуа, не показывай на себе! Это заразно! – попытался остановить откровения шокированный Леонид.
Заключённые вздрогнули от смеха.
– Просто ты не француз! – отмахнулся чернявый сатир.
Франсуа прибыл в Южную Африку из Лиона, убеждая всех вокруг, что мечтает сражаться за свободу Трансвааля против чудовищного произвола извечных французских соперников англичан. Но, скорей всего, его сподвигла тоненькая авантюрная жилка, которая шла прямиком через его сердце. Её мощные пульсации заставляли вроде бы тихого, приличного парня изыскивать для своей пятой точки приключения, всякий раз ставящие на кон его жизнь.
Природа не слишком колдовала над невысоким французом со взбитым жидким хохолком над лысеющей головой. Комплектом к этому были поставлены короткие ножки, длинное тело, близко посажённые глаза и фантастически крючковатый нос. Он напоминал проснувшегося совёнка. За глаза его так все и звали. В плен он попал с позиций Европейского легиона. И, естественно, считал Лео однополчанином, а в армии это почти близкий родственник. Поэтому в камере после отбоя он поверял Леониду свои сердечные тайны. Остальным доставалась роль зрительской массы.
Амур в лице дородной бурской прачки валиком для стирки насквозь пробил любвеобильное сердце француза. О платонических чувствах Франсуа не слыхал даже в детстве. Рискну предположить, что бедную женщину потрясли и восхитили настойчивость и напор, с которыми он кинулся покорять её монументальные формы. Смелость, как известно, города берёт. И она ответила взаимностью и пала к его ногам. Налицо была сумасшедшая любовь яблока и тыквы. Где французу досталась основная партия символа грехопадения.
На закате, сгорая от страсти, он притаился в кустах у ручья, где его одалиска выполаскивала бельё. Тут-то его и накрыл разведывательный патруль англичан. Как же они просчитались! Рассчитывая на большую осведомлённость Франсуа, они получили пшик. Уже на вражеской территории он не мог сообщить ничего более внятного и заметного, чем сведения о прелестях своей нимфы. А может быть, это был очень хитрый ход? Но даже после многочисленных побоев он разбитыми губами, сквозь кровавые пузыри, декламировал восторженные оды даме своего сердца. И ни слова о количестве штыков и местах их дислокации. Видя полную никчёмность этого источника информации, англичане плюнули и решили пустить парня в расход.
Громкий смех ещё не стих, а уже заскрежетал затвор и тяжёлая дверь распахнулась.
– Встать! Закрыть рты! – обласкал всех вошедший охранник. За ним появился Артур.
– Если что, мы за дверью! – заверил журналиста тюремщик и вышел из камеры.
– Господа!..
– Ты ошибся, парень, среди нас нет господ! – принеслось из тёмного угла помещения.
– А кто же тогда есть? – начал работать журналист.
– Фермеры и животноводы, землепашцы и горные рабочие.
– А воинов нет?
– Откуда!
– А кто же тогда оказывал сопротивление войскам Британской Короны?
– Да всё те же фермеры и рабочие, ибо у этой многострадальной земли нет других защитников, – донеслось из угла.
– Узнаю знакомые обороты речи!
Артур двинулся на голос и оказался прав. В дальнем углу на подстилке из гнилых пальмовых веток сидел Фирсанов.
– Ответьте, Лео… Или вас зовут иначе?
– Как был, так и остался Леонидом Фирсановым, – чуть усмехнувшись, ответил бывший попутчик, – подданный Российского императора.
– Так и объясните, что вам было нужно на другом конце света, подданный русского императора?!
– Российского! Хотя вам не уловить таких тонких нюансов. Как и везде, и всем – свободы!
– Вам что, мало своей свободы? Вам же и за десять лет не обойти свою родину. Вон какие просторы!
– Что есть, то есть! Но, видимо, мой английский слишком плох… Я подразумевал не физическое понятие пространства, а метафизическое состояние души.
– Тогда разъясните!
– Меня всегда учили, если большой обижает маленького, то за маленького надо вступаться.
– Так они же первыми перешли границу!
– Да бросьте, Артур! Вы сами прекрасно понимаете, что в данном случае это частности! – вспылил Леонид, хотя разговаривали они вполголоса. – А вылазка Леандра Джонса, это что – безгрешный приезд миссионеров? Там же всех крестили свинцовым дождём!
– Нашли? – неожиданно спросил Артур.
– Чего?
– Ну того, что вы так самоотверженно искали – свободы?
– К моему великому огорчению, нет. Оказалось, что в борьбе за свободу надо выкладывать всё. Иначе ничего не получится. Свободой нельзя заниматься в промежутках между посевной и жатвой. Свобода не растёт, как сорняк на грядке. Её надо заслужить и лелеять. Но есть удивительный парадокс.
– Какой? – живо заинтересовался английский журналист.
– Свобода не растёт на грядках, но может, как ни странно, ими подпитываться. Точно так же её не поднимешь на-гора, как алмазы или золото, но шахты, горы, долины и леса, которые тебя окружали с детства, неразрывно связаны с твоей личной свободой, свободой сознания и свободой твоего народа. А вот последнее свято! Она находится где-то между криком соседского петуха, дуновением майского ветерка на родном лугу, агуканьем твоего первенца и достойной спокойной старостью. И когда поймёшь, что возделывать надо свой сад, а не лезть за забор за пускай красивыми, пускай за спелыми, но соседскими яблоками, тогда и наступит мир и благоденствие. Везде.
– Интересная мысль.
– Только далась она мне слишком дорогой ценой. Подозреваю, что даже чудовищной.
Артур приоткрыл свой блокнот и незаметно протянул Леониду сложенный лист бумаги и одними губами произнёс: «Это всё, что я могу сделать».
Потом
