Месть Богов - Сергей Анатольевич Шаповалов
Аллунита пришел в себя. Редко можно увидеть, чтобы человек так был счастлив, хотя смерть уже тянула его за руку. Он чистыми детскими глазами смотрел на окружающий его мир, на мир родной, но забытый. Наконец его самая заветная мечта сбылась. Мечта всей его жизни. Он лежал на той земле, что его родила, и дышал свободным горным воздухом, а рядом родной брат, который помнил о нем все годы разлуки. Что может быть лучше?
Аллунита глазами показал куда-то вверх. Хемиша оглянулся и замер. Высоко в горах, на черном камне Еникея неподвижно стоял тонконогий олень с ветвистыми рогами.
– Еникей! – воскликнул Хемиша, но вдруг почувствовал непонятную сильную тоску. Он вновь обернулся к Аллуните. Тот уже был мертв. Его душу забрал Еникей и увел в свои владения, где всегда царит счастье, не бывает голода, воин и болезней. Счастливая детская улыбка так и застыла на бледных губах Аллуниты.
Уктури на утро залили пивом и вином. Кантикини сложили прах Алуниты в медный сосуд и отнесли в горы. Там, в глубокой пещере, где покоятся тысячи таких же останков, его и захоронили.
Приглашенные гости и родственники разъехались. Слуги убрали пустые блюда и кувшины. Хемиша остался один за поминальным столом. Его, потускневшие от горя глаза, холодно смотрели в одну точку. Бесшумно вошел Тоопека. За плечами у лекаря висела старая дорожная сумка. Хемиша перевел взгляд на его высокую нескладную фигуру, и, только сейчас заметил, как сильно постарел лекарь.
– Я пришел проститься и отблагодарить за приют, – сказал странник.
– Оставайся в моем доме навсегда, – предложил Хемиша. – Твою голову время посеребрило инеем. Ты стар – что скрывать. А у меня в доме за тобой всегда присмотрят, накормят, оденут. Мои дети тебя любят и уважают. Оставайся.
– Спасибо тебе, добрый человек, – печально улыбнулся Тоопека. – Твои слова идут от сердца. Многие богатые люди и даже правители предлагали мне остаться в их доме, но так тепло и искренне, мне еще никто не говорил. Во многих домах уютных, полных заботливых слуг, мне хотелось бы дожить остаток дней, а в твоем – особенно. Мне очень жаль покидать тебя, но я должен идти. Родная земля зовет. Я много побродил по свету, теперь пора обратно.
– Куда же ты пойдешь? Годы уже не те, чтобы мерить путь шагам и есть, что попало, а то, и голодать.
– Нет, мне надо идти. – Взгляд Тоопеки просиял. – Пойду в родные края. Путь не близкий и не из легких. Дни мои вытекают, словно капли воды из треснутого кувшина. Их осталось не так много. Богами оставлено ровно столько, чтобы дойти до родины и умереть в ее объятиях.
– Кто же тебя похоронит? Кто будет заботиться о могиле?
– Жрецы. Я их брат. Они меня похоронят вместе с пламенем уктури, и о моих остатках позаботятся вместе с ветром. Прощай! Спасибо за очаг, за хлеб, и пусть мир всегда будет в твоем доме. Жалко мне тебя покидать, – признался Тоопека. – Да ты вскоре забудешь обо мне. Тебя ждут новые походы, славные сражения.
– Нет, – Хемиша отрицательно покачал головой. – С меня хватит. Вышел из меня воинский дух. Я тоже постарел. Сильно постарел. Душой постарел. Не так годы давят на человека, как горе потерь. Пора мне поближе к храму, замаливать грехи. Просить прощение у духов тех, кого я убил. Кровь на моих руках. Перед уходом в земли Еникея ее надо смыть с себя.
– Пусть Боги будут к тебе благосклонны, – пожелал Тоопека и вышел.
Хемиша поднялся и выглянул на улицу. Стояла сырая хмурая погода. Туман начинал окутывать все вокруг серой пеленой. Тоопека шагал вниз по дороге уверенной ровной походкой. Его войлочные башмаки мягко ступали по камушкам. Скоро туман поглотил и его. Хемиша ощутил жгучую тоску. Сердце ныло. Ему, вдруг, показалось, что он один на свете, забытый всеми. Сколько же он потерял за последний год! Боги, за что? За какие грехи? Хемиша опустился на холодный камень и закрыл лицо руками. Воин, видавший сотни смертей, сам безжалостно убивавший врагов, превратился в жалкого старца. Он не умел плакать, просто сидел, качался из стороны в сторону и хрипло стонал. Вдруг, сквозь мрачную тишину порезался плач ребенка. Хемиша вскочил и быстрыми шагами поднялся в дом.
Кормилицы куда-то запропастились. Ну, они получат! Хемиша осторожно качнул колыбельку. Младенец успокоился и вскоре, вновь уснул. С трепетом Хемиша вглядывался в розовое пухлое личико. Вот для кого надо жить. Боги! А он уже заранее себя хоронит. А кто будет воспитывать этого будущего воина? Ведь младенец – частичка самого Хемиши, родная кровь. Что ему могут дать няньки, да наставники? Он сам будет ему наставником. Кто лучше Хемиши в горах стреляет из лука? Кто уверенней сидит на коне? Кто искусней владеет мечом и копьем? Никто! Пусть Барбиша делает, что хочет: служит при дворе Суппилулиумы, водит горцев в походы, занимается политикой, Хемиша не отдаст ему внука. Любовь к Улии, любовь к Танри, к незнакомому Аллуните и еще…– все достанется этому милому малышу.
Хемиша долго качал колыбельку. Няньки давно пришли и напрасно просили его идти к себе. Он так и уснул возле младенца.
10
Асмуникал, гонимая безумной надеждой, выехала из Хаттусы с караваном богатого торговца из Аласии. К тому времени дороги стали на удивление мирными. Караван без происшествий дошел до Саллапы. Из Саллапы через несколько дней, за которые торговец успел продать свой товар и накупить новый, караван направился в Милаватну – некогда грозную столицу Арцавы.
Асмуникал впервые оказалась на берегу моря. Она была очарована, увидев бескрайнюю лазурную равнину. Ее ни с чем не сравнить, пожалуй, только пустыня имеет такой впечатляющий бескрайний вид. Но от пустыни веет унынием и смертью. Море же дышало радостью, прохладой и жизнью.
Милаватна представляла собой обычный торговый город с крепостными стенами на скалистом берегу. Ничего интересного, кроме богатой халентувы правителя, в нем не построено. Но рядом с городом, прямо на песчаном берегу шумел пестрый базар. За ним находился грязный порт. Сотни торговцев из разных уголков мира орали на все голоса, расхваливая свой товар. А в тихой бухте плавно покачивались на волнах множество торговых кораблей. Лас мачт возвышался над пристанями, сооруженных из бревен. Кругом лежали груды мешков и кладки огромных кувшинов. Торговые загоны битком набиты скотом. Голые грузчики, словно неутомимые муравьи, сновали туда-сюда с
