История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства - Джон Джулиус Норвич
Единственным претендентом на византийский трон остался Варда Склир. В течение двух лет плена тюремщиком ему был не кто иной, как жена Фоки, но после смерти мужа она немедленно освободила Склира, чтобы он собрал новую армию. Однако было слишком поздно: Склир постарел, его зрение быстро ухудшалось. Василий уже предложил ему невероятно щедрые условия; Склир их принял, и впервые за тринадцать лет молодой император и старый военачальник встретились лицом к лицу в одном из поместий Василия в Вифинии. Император начал разговор с того, что попросил у Склира совета, как ему лучше уберечься от бунтов «сильных мира сего» в будущем. Склир посоветовал крепко держать их в узде, в полной мере взимать с них налоги, подвергать финансовым притеснениям и даже намеренно и несправедливо преследовать – тогда они будут слишком заняты, чтобы строить собственные честолюбивые планы. Василий запомнил этот совет на всю жизнь.
В свете всех важных событий последних двух лет можно понять, что Василий мало времени уделял обещанному браку своей сестры с киевским князем. Именно в качестве напоминания об этом обещании Владимир летом 989 года внезапно захватил византийскую колонию в Корсуни (Херсонесе) – последний оплот империи на северном побережье Черного моря; одновременно он сообщил Василию, что, если его забывчивость продлится дольше, та же участь постигнет и Константинополь. Василий не мог рисковать потерей поддержки русов, пока Варда Склир находился на свободе, а Самуил продолжал строить свое царство. 6000 варягов все еще находились в Константинополе, и одно слово их повелителя могло превратить их благожелательность в открытую враждебность. Делать было нечего: придется выполнить соглашение. Двадцатипятилетняя Анна со слезами приняла неизбежное и неохотно взошла на борт корабля, который должен был отвезти ее в Корсунь, где ее ждал будущий супруг. Там они с Владимиром сочетались браком; колонию немедленно вернули ее брату в качестве традиционного подарка от жениха; а непосредственно перед церемонией бракосочетания местный епископ крестил киевского князя – этот обряд стал одним из решающих в русской истории.
Обращение Владимира в православие ознаменовало принятие христианства на Руси. После свадьбы херсонские священники поехали вместе с Владимиром и Анной в Киев, где немедленно принялись проповедовать и обращать в христианство целые города и деревни. Таким образом, Русская церковь с самого начала подчинялась Константинопольской патриархии, и есть некоторые основания надеяться, что для Анны новая жизнь оказалась не настолько невыносимой, как она опасалась. Ее муж после крещения стал другим человеком: он отказался от всех прежних жен и наложниц и теперь проводил время, наблюдая за обращением народа в новую веру, исполняя роль крестного отца и занимаясь строительством храмов и монастырей везде, куда бы ни отправился. Святые никогда не бывают покладистыми мужьями, и святой Владимир Киевский вряд ли был исключением; однако для девушки, ожидавшей, что ей придется делить ложе с чудовищем, эти перемены все же должны были стать некоторым облегчением.
К 989 году Василий был императором в течение 29 лет из 31 года своей жизни. Шестнадцать из них он был несовершеннолетним, девять – марионеткой, а в течение последних четырех лет стал свидетелем череды несчастий, закончившихся капитуляцией перед шантажом киевского князя. В тот год было достаточно неприятностей: борьба с Фокой и Склиром, потеря Херсона и серьезные беспорядки в Антиохии. Землетрясение 25 октября разрушило или повредило больше сорока храмов в одном Константинополе, включая и саму Святую Софию, чей купол треснул поперек, а апсида и вовсе просела. Однако год завершился внутренним миром, которым империя наслаждалась впервые со смерти Иоанна Цимисхия в 976 году, а император наконец-то стоял на пороге славы и мог сосредоточиться на задаче, которой он посвятил всю жизнь, – уничтожении Болгарского царства.
Ранней весной 991 года он отправился в Фессалоники. В течение следующих четырех лет он ни разу не дал болгарам передышки. Новая армия, лично обученная и закаленная императором, была нечувствительна ни к январскому снегу, ни к августовскому солнцу. Были отвоеваны многие города; в некоторых поставили гарнизоны; другие, которым повезло меньше, разрушили до основания. Не было ни масштабных наступлений, ни великих побед. Успех Василия зависел от безупречной организованности. Армия должна была действовать как единый, идеально скоординированный организм. Когда начиналась битва, он запрещал солдатам покидать строй – осмелившихся на это наказывали немедленной отставкой. Люди жаловались на его бесконечные проверки, но при этом доверяли ему, так как знали, что он никогда не предпринимал никаких действий, если не уверен в победе. В таких обстоятельствах прогресс был обеспечен, но он шел медленно, так что нет ничего удивительного в том, что, когда императора в начале 995 года спешно призвали в Сирию, он мало чего добился. Самуил тоже действовал осторожно. У него было одно значительное преимущество: он находился на своей родной земле. Рано или поздно Василия куда-нибудь вызовут, и настанет очередь Самуила. Он выжидал.
Однако император, хоть и предпочитал не спешить, при этом умел действовать поразительно быстро, что и продемонстрировал во время молниеносной сирийской кампании 995 года. Он ее начал в ответ на просьбу эмира Алеппо, который тогда был византийским протекторатом: Антиохии, как и его эмирату, серьезно угрожал фатимидский халиф. Василий знал, что в подобном критическом положении он может доверять только себе. Поспешив обратно в столицу с тем войском, которое он отважился взять с собой, он задействовал все возможные резервы и набрал новую армию численностью около 40 000 человек. Оставалась, однако, проблема их переправки в Сирию: к их прибытию и Антиохия, и Алеппо, по всей вероятности, уже будут потеряны.
Василий II принял беспрецедентное решение. Собрав всю армию, он предоставил каждому воину двух мулов: одного для езды, второго для поклажи. К концу апреля 995 года первые 17 000 человек его войска подошли к стенам Алеппо. На дорогу им потребовалось всего шестнадцать дней. Город уже был осажден; еще неделя – и он бы пал, а с ним и большая часть Северной Сирии. Теперь город был спасен. Византийцы застигли осаждавших врасплох, а поскольку войско Фатимидов безнадежно уступало им в численности, оно спешно отступило в Дамаск. Через несколько дней император направился на юг, разграбил Эмесу и оставил за собой след разрушений до самого Триполи. Затем он двинулся в обратный путь к столице; по дороге у него было время рассмотреть территории, через которые он проезжал. Это был первый визит Василия в Азию с тех пор, как он был ребенком, и его привела в ужас роскошь поместий, построенных «власть имущими» в тех местах, которые по закону либо
