Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений - Константин Константинович Абаза
Королю хотелось иметь в руках улику против своих врагов, и он, вступив в столицу, послал в королевский дворец офицера захватить государственные бумаги. Королева была на выезде, все бумаги уложены в шкатулку. Офицер потребовал именем своего государя секретные бумаги. Королева села на шкатулку и думала, что прусский офицер не посмеет их тронуть; но тот исполнил буквально приказ короля: взял шкатулку и доставил ее Фридриху. Весь замысел врагов был теперь, как на ладони, все увидели, что не король зачинщик, а его враги. Так началась война, известная в истории под именем «Семилетней войны».
Не трогая саксонских войск, король бросился на своего главного врага, австрийцев, и встретил их в Богемии, под Прагой. Здесь, под начальством генерала Брауна, они занимали весьма выгодную позицию – на круговом возвышении, обставленном пушками. Офицеры не советовали королю начинать дело, потому что войска были изнурены дальним походом. Но король их не послушал, он послал генерала Шверина в обход правого фланга. 10 батальонов пехоты двинулись в атаку. Страшный картечный огонь заставил их отступить. Тогда старый генерал схватил в руки знамя и, потрясая им в воздухе, так воодушевил солдат, что они бросились за ним вторично. Тут старик был сражен четырьмя картечными пулями. Атака пехоты не удалась. Зато 40 эскадронов прусской конницы, направленной искусной рукой павшего вождя, сбили и погнали австрийскую конницу, а Цитен с 45-ю эскадронами забрал еще левее в обхват и стал угрожать тылу. Все это было на левом фланге. Но вот двинул король пехоту центра; она взяла с бою передние окопы, заняла их артиллерией и стала бить продольно – вправо и влево. Австрийцы частью скрылись в Прагу, частью ушли дальше, оставив 13 1/2 тысяч человек и 60 орудий, но и пруссакам эта победа обошлась не дешево: они потеряли столько же убитыми, раненными и пленными.
На выручку австрийцев, запертых в Праге, приближался маршал Даун. Фридрих оставил Прагу и бросился к нему навстречу. Даун, как человек осторожный, не решился напасть первым на пруссаков, а занял почти неприступную позицию при Коллине. У него было здесь 54 тысячи человека, тогда как Фридрих имел только 34 тысячи. С этими силами он бросился на австрийцев, но все его атаки были неудачны. Пехота до того ослабела, что не могла идти в бой. Король ни за что не хотел отступать. Тогда один офицер сказал ему напрямик: «Разве, ваше величество, вы один пойдете на приступ?» Пруссаки потеряли 13 тысяч лучшего войска, потеряли бы и еще больше, если бы собственная кавалерия не прикрыла бегство пехоты. Богемия была оставлена.
В это же время русские войска перешли границу и разбили прусского фельдмаршала Левальда, шведы заняли Померанию, французы наступали с запада, австрийцы вошли в Силезию. Положение Фридриха стало отчаянным. Солдаты перестали верить в его непобедимость. Те, над которыми король прежде подтрунивал, теперь поднимали на смех его. В его собственном семействе начался разлад, умерла нежно им любимая мать. Король потерял сон, перестал есть и похудел, как мертвец, и все думал о смерти. Но сдаваться врагам, признать себя побежденным – не хотел; отдать, что приобрел кровью – еще меньше думал. Разделив свои войска по частям, он сам обратился против французов. Эта армия не знала никакой дисциплины, отличалась буйством, грабежами и всякими бесчинствами. Высшие места в армии давались не по заслугам, а по ходатайствам родных и друзей, встречались генералы 20 лет от роду, офицеры службой не занимались вовсе, если некоторые и знали ее, то скрывали это от товарищей.
Фридрих получил секретное известие, что французы в Готе, генерал Зейдлиц, имея 20 эскадронов конницы, атаковал город. Спешенные прусские гусары шли в интервалах между эскадронами. В городе находилось до 10 тысяч французов. Генералы пировали за обедом, как вдруг узнали, что пруссаки у ворот. На них напал такой страх, что они обратились в самое постыдное бегство. Пруссаки ворвались в Готу и не встретили ни одного солдата, зато им попалось в плен множество поваров, парикмахеров, комедиантов и лакеев, кроме того, они захватили большие ящики с помадой, духами, париками и прочим добром. При деревне Росбах обе армии сошлись. Король занял позицию на холме, вправо у него, под углом, стояли французы. Неприятели подсмеивались над «вахтпарадным» войском, как они его называли. С трубным звуком и с распущенными знаменами двинулись французы в надежде обойти пруссаков и отрезать им обратный путь. Король спокойно смотрел на их торжественный марш. Пушки были закрыты, палатки расставлены, солдаты обедали, сам король отобедал с генералами, а французы все идут вперед по холмам. Вдруг в 2 часа дня, палатки приказано убрать, полкам строиться и двигаться походным порядком. Скрытно, по другую сторону длинных холмов, пошли пруссаки навстречу неприятелю, имея впереди 32 эскадрона конницы под начальством Зейдлица. Тот думал, что сам обходит, а между прочим Фридрих его обходил. Выйдя из-за холмов, Зейдлиц сделал заезд и понесся на голову неприятельских колонн, 53 французских эскадрона повернули вспять, и их больше не видели. В полном беспорядке французы хотели было взять холмы, но там уже стояла артиллерия, стояла стройными рядами пехота. Спереди противника встречает меткий огонь из ружейных залпов, сзади его бьет Зейдлиц. Полное расстройство заставляет французов бежать, причем они бросили 67 орудий, весь обоз и потеряли до 8 тысяч людей. В полчаса все было кончено. Праздновать победу было некогда. Фридрих пошел назад, в Силезию, где уже хозяйничали австрийцы. Дорогой король услышал еще более печальную весть: его армия, оставленная там, разбита, Главнокомандующий взят в плен. Король спешит, он проходит 300 верст в 16 дней и недалеко от Бреславля, под Лейтеном, встречает австрийцев. Надо их разбить, но ведь у него только 32 тысячи человек, в том числе остатки разбитых войск, тогда как у неприятеля, по меньшей мере, 80 тысяч и 300 орудий! Фридрих, собрав перед битвой своих генералов и штаб-офицеров, сказал им следующее: «Мы должны или разбить неприятеля, или быть погребенными перед его батареями. Так я думаю, так и буду действовать. Кто из вас думает иначе, кто боится разделить со мной опасность, пусть подает в отставку… Я был уверен, – продолжал король, немного помолчав, – что никто из вас меня не покинет. Если я сложу свою голову, то все равно вас наградит Отечество. Идите в лагерь и скажите вашим полкам, что вы от меня слышали».
Пруссаки все были готовы умереть.
