Побег стрелка Шарпа (Спасение стрелка Шарпа) - Бернард Корнуэлл
Меж тем жители возвращались в разграбленный город. Церкви, школы, улицы – везде они видели тела погибших и груды мусора. Счет жертв шел на сотни, и стенания и плач эхом разносились по улицам и переулкам. Сердца требовали мести, и выбеленные стены монастыря вскоре покрылись отметинами от предназначенных французам пуль. Не только мужчины, но и женщины брали оружие и шли туда, где укрылись обидчики, чтобы выстрелить в ненавистного врага. Некоторые отчаянные головы даже предприняли попытку штурма, но были отброшены залповым огнем из окон. Безумие постепенно сходило на нет. Убитые лежали на прилегающих к монастырю улицах, а французы отсиживались за баррикадами. Небольшие пикеты, числом не больше тридцати человек в каждом, укрепились в соседних домах, ожидая, когда маршал Массена сокрушит неприятеля и пришлет в Коимбру подкрепления.
Шарп и его спутники вышли из убежища вскоре после рассвета. Мужчины снова надели форму, но уже в первые пять минут дважды услышали в свой адрес проклятия рассерженных женщин, и Шарп понял, что горожане не разбирают цвета мундиров и готовы выместить злость на любом военном. После того как в них выстрелили из переулка, они сняли мундиры и кивера и пошли дальше в рубашках. В одном месте им встретился священник, стоящий на коленях перед тремя распростертыми телами. Плачущая девочка цеплялась за убитого, и священник, утешая ее, бросил укоризненный взгляд на штуцер за плечом Шарпа.
На углу улицы, выходившей на площадь перед домом Феррейры, Шарп остановился и осторожно выглянул из-за стены. Скорее всего, братьев в городе уже не было, тем не менее капитан решил не рисковать. Входная дверь болталась на одной петле, стекла в окнах были побиты, а ставни сорваны или расколоты топором.
– Его здесь нет.
– Почему ты так думаешь? – спросил Виченте.
– Потому что он по крайней мере закрыл бы дверь.
– Может, его убили? – предложил свою версию Харпер.
– Сейчас узнаем.
Шарп снял винтовку, взвел курок, велел остальным подождать, потом перебежал через площадь, взлетел по ступенькам и только в холле остановился и прислушался.
Тишина. Он махнул рукой. Девушки вошли первыми, и Сара, едва сделав пару шагов, всплеснула руками – в доме как будто не осталось ни одной целой вещи. Харпер посмотрел вверх, на лестницу:
– Вот ублюдки… извините, мисс.
– Ничего, сержант, – усмехнулась Сара, – я уже не обращаю внимания.
– Это как в помойке, мисс. Проведи в дерьме пару часов – и привык. Да, вот уж позабавились!
И действительно, разбито было все, что только можно разбить. Под ногами у Шарпа, когда он прошел в гостиную, захрустели осколки хрустальной люстры. Пол в кухне покрывали останки посуды, погнутые плошки и сковородки. Не поленились раздолбать даже плиту. В комнате для занятий, где стояли стулья и столы для детей и стол для Сары, остались только щепки. Та же картина разрушений ожидала их и на втором этаже. Шарп и Харпер проверили все комнаты и не нашли никаких следов Феррейры и его брата.
– Смылись, – сказал Шарп, заглянув в шкаф в спальне и обнаружив там лишь колоду игральных карт.
– Майор ведь был на стороне лягушатников, так? – спросил Харпер, озадаченный тем, что французы так обошлись с домом союзника.
– Феррейра и сам не знает, на чьей он стороне. Главное – оказаться на стороне победителей.
– Но он же продал им провизию?
– Мы думаем, что да.
– А потом вы ее сожгли, – вставил Виченте, – и что решили французы? Что братья снова их обманули.
– Тогда, скорее всего, французы расстреляли обоих. Хоть что-то хорошее сделали.
Шарп повесил на плечо винтовку и стал подниматься на последний этаж. Не то чтобы он рассчитывал найти что-то, но сверху можно было детально изучить всю нижнюю часть города и оценить французское присутствие в городе. В том, что какие-то силы остались, Шарп не сомневался, и на то же указывали доносящиеся от реки спорадические выстрелы, однако, выглянув в разбитое окно, он не увидел не только неприятеля, но и мушкетных дымков. Сара последовала за ним, остальные задержались этажом ниже. Облокотившись о подоконник, девушка долго смотрела на далекие холмы за рекой.
– Что дальше?
– Вернемся к своим.
– Вот так просто?
– Путь неблизкий, тебе понадобится другая обувь, одежда. Поищем.
– И долго нам идти?
– Четыре-пять дней. Может быть, неделю. Не знаю.
– А где найдем одежду?
– У дороги, милая, у дороги.
– У дороги?
– Когда французы уходили, они уносили с собой все награбленное. Но тащить узлы на марше дело нелегкое, и через милю-другую настроение меняется, и люди начинают избавляться от лишнего. Вот увидишь, у дороги можно будет найти все.
Сара посмотрела на свое платье – рваное, грязное, мятое:
– Я ужасно выгляжу.
– Ты выглядишь чудесно, – сказал Шарп и обернулся, услышав два коротких стука.
Он прижал палец к губам, осторожно подошел к лестнице и посмотрел вниз. Харпер, стоявший у начала пролета, поднял три пальца и показал вниз, давая понять, что в доме три человека. Потом, прислушавшись, выставил четыре пальца и покачал рукой их стороны в сторону – может быть, больше. Скорее всего, мародеры. Французы пришли и
