Джеймс Нельсон - Ладья викингов. Белые чужаки

Харальд заставил себя встать.

— У меня нет оружия, — сказал он.

Торгрим вынул из-за пояса небольшой нож и передал его Харальду. Воин не должен погибать без оружия в руках. Валькириям это не понравится.

— Боюсь, отец, что ты пожертвовал своей жизнью, пытаясь спасти мою, — сказал Харальд.

Торгрим улыбнулся, искренне и широко. Одной рукой он обнял Харальда за плечи.

— Сегодня мы будем пировать в Вальгалле, мужчина и мальчик, и большего счастья в этой жизни не стоило и просить.

Уже приближались всадники, скачущие галопом, и Торгрим внезапно ощутил мир и покой в душе, каких не знал раньше.

Он поднял меч и приготовился отразить первую атаку, и в этот момент темноту прорезал крик, заглушивший и лай собак, и топот копыт, и шум дождя. От этого звука волосы вставали дыбом; Торгрим обернулся, невольно вспомнив те дни, когда он был лишь ненамного старше, чем Харальд сейчас. Ночь сотрясал дикий, безумный боевой клич Орнольфа Неугомонного.

Глава сороковая

Не все мудрецы —

глупых и умных

поровну в мире.

Орнольф беспокойно спал, с головой накрывшись медвежьей шкурой. Двадцать лет назад ее содрали с самого большого медведя из всех, которых когда-либо видели в окрестностях Вика, но ее едва хватало, чтобы накрыть огромное тело Орнольфа.

Дождь барабанил по шкуре, и это убаюкало бы его, не будь Орнольф настолько промокшим, замерзшим, трезвым и злым. Без выпивки в брюхе Орнольф был вынужден петь себе колыбельную, состоявшую из проклятий: он ругал Ирландию, ирландцев и то, что ему не пришло в голову совершить набег на более цивилизованные места.

Он наконец сумел задремать и тут же почувствовал, как чья-то рука трясет его за плечо. Просыпался Орнольф медленно.

— Да чтоб тебе Тор глаза вырвал, сукин ты сын! — заорал он на того, кто его разбудил, как только смог понять, что происходит. Что тебе нужно?

Отбросив медвежью шкуру, Орнольф уставился на Эгиля Ягненка, который тут же перестал его трясти и отдернул руку, словно от злобной собаки, которую попытался погладить.

— Это… Торгрим… — забормотал Эгиль.

— И что с ним?

— Он пропал.

— Пропал? — Орнольф резко сел. — Ох вы тупые, слепые, недоделанные больные идиоты! Куда он пошел?

— Я не знаю. Клянусь, не знаю. Я следил за ним, не сводя с него глаз. Он был на месте. Потом сверкнула молния, и он точно был там, а потом прогремел гром. И когда сверкнула следующая молния, его уже нигде не было.

Орнольф поглядел в темноту, на то место, где раньше Торгрим сражался с бессонницей. Он подумал о том, что Торгрим мог превратиться в волка, и даже хотел спросить у Эгиля, не видел ли тот, как это происходило, но догадался, что если бы Эгиль подобное заметил, он ни за что бы не промолчал.

Осыпая тихими проклятиями всех, кого только мог вспомнить, Орнольф Неугомонный с трудом встал. Эгиль протянул ему шлем, и Орнольф надел железный конус на голову, в то время как Эгиль набрасывал плащ на его плечи.

— Ты очень предусмотрителен, Эгиль Ягненок, но за Торгримом присматривал плохо, — сказал Орнольф, зная, что на самом деле Эгиля не за что винить. Если Торгрим хотел уйти никем не замеченным, он уходил, и человеческий глаз не мог за ним уследить.

Орнольф обошел вокруг костра, направляясь к открытой местности, — там, в полутора милях к западу, ирландские воины разбили свой лагерь. В темноте, сквозь пелену дождя ничего не было видно, но Орнольф устремил взгляд в ту сторону и глубоко задумался.

«Он ушел за Харальдом…» Орнольф тяжело и протяжно вздохнул, жалея себя. Насколько все было проще, когда делами занимался Торгрим, а Орнольф разве что платил за все, занятый пирами, выпивкой и совокуплением. После того как забрали Харальда, Торгрим сохранял рассудок. Помогла ему эта маленькая ирландская фея, не иначе. Но теперь она пропала, и Харальд пропал, и корона пропала. Такого Торгрим вынести уже не мог и исчез сам, оставив Орнольфа командовать северянами.

Орнольф подумал о внуке, который сейчас сидел где-то там, во тьме, и грязный ирландец угрожал ему копьем. Кровь его вскипела. Боевой дух, владевший им в юности, не совсем угас после долгих лет пьянства и чревоугодия. Орнольф чувствовал, как ярость подступает изнутри. Пришла пора действовать.

Эгиль Ягненок, поднимай людей, зови к оружию. Только женщины и рабы валяются вот так и ждут, когда их отымеют.

Десять минут спустя они выдвинулись, вышли в темное поле под дождем, мрачные и сосредоточенные, с тем немногочисленным оружием, которое сумели собрать после побега из Дуб-Линна. Они шли по мокрой траве, спотыкаясь и переругиваясь, и радовались тому, что непроглядная тьма скрывает их из виду, а дождь заглушает звуки шагов и запах. Молнии ветвились над их головами, на миг выхватывая поле из темноты, а затем раздавались раскаты грома, от которых земля дрожала под ногами.

В темноте шагать приходилось медленно, миновало никак не меньше часа, прежде чем вспышка молнии осветила ирландский лагерь, теперь уже ставший намного ближе. Норвежцы инстинктивно упали на землю, словно по приказу, и за — мерли, прислушиваясь, пытаясь определить, не вызвало ли их появление тревогу.

Они не слышали ничего, кроме непрерывного шума дождя. Минуты шли одна задругой, и новая вспышка молнии показала, что в ирландском лагере все спокойно.

— Двигаемся, — прорычал Орнольф.

Он приподнялся, все еще пригибаясь, и побежал вперед, стараясь держаться так низко к земле, как только позволял ему массивный живот. Вскоре он снова упал на землю, а за ним последовали и остальные. Скрытое приближение, так это у них называлось. Численный перевес был не в их пользу, и к тому же ирландцы были лучше вооружены, а с подобными ситуациями викинги сталкивались нечасто.

«Тут требуются мозги, а не сила», — подумал Орнольф.

Он обернулся к Сигурду Пиле, который припал к земле рядом с ним.

— Нам нужен какой-то отвлекающий маневр, — сказал он.

Сигурд Пила кивнул. Из лагеря вдруг донесся крик, за ним другой. Начали лаять собаки. Кто-то выкрикивал приказы на гэльском. Викинги насторожили уши — звуки хаоса нарастали.

— Похоже, с отвлекающим маневром справился Торгрим Ночной Волк, — сказал Сигурд.

Викинги поднялись на ноги. Молния осветила лагерь, который теперь напоминал потревоженный муравейник, воины так и носились по нему. Шум все нарастал — кричали люди, лаяли собаки, ржали лошади.

— Скоро рассвет, — сказал Снорри Полутролль.

На востоке уже виднелась серая полоса под чернильным небом.