Жеральд Мессадье - Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда
Александр молча наблюдал за отцом. О чем догадывался этот юноша?
— Вы заговорите со мной когда-нибудь, отец?
Себастьян смутился.
— Вы считаете, что я слишком неразговорчив?
— Думаю, у вас еще найдется, что мне сказать.
Себастьян улыбнулся.
— Вы проницательны, Александр.
— Быть может, это наследственное, отец. Так о чем вы говорили с этим вельможей?
— Его зовут Зафрульдин, и он министр правителя Пушапура.
— Да, но разговор с ним, похоже, вас озадачил.
— Я ничего от вас не скрою, когда сам разберусь, что к чему.
Пришел слуга и объявил графу и князю, что все приготовлено для их омовения.
Около шести часов вечера явился Зафрульдин, пышно разодетый в вышитые шелка, лен и бархат, и сообщил Себастьяну, что Тарик-хан Хаттак приглашает его со спутниками отужинать. Потом придирчиво осмотрел их наряд.
— Это вся ваша одежда? — спросил он.
По правде сказать, их платье несколько потеряло свежесть и было почти в жалком состоянии. Зафрульдин кликнул слуг, и через несколько минут те принесли новехонькие шаровары, тонкие рубахи, расшитые сапоги, великолепные халаты и переодели чужестранцев. Себастьяну пришлось стерпеть и это унижение. Вместо гордого отказа он открыл одну из своих сумок, достал из кошелька перстень с потрясающим изумрудом, потом алмазное ожерелье и надел все это с нарочито небрежным и даже скучающим видом.
Зафрульдин улыбнулся, прищурив глаза.
— Ваши драгоценности великолепны, — сказал он. — Так и вправду лучше.
Потом пристально посмотрел на Себастьяна:
— Вы шпион?
— Нет. Скорее посол, — ответил Себастьян надменно, решившись пойти ва-банк.
— Чей?
— России.
Зафрульдин некоторое время обдумывал ответ. Опять приказал что-то слугам, и те принесли подносы со всевозможными напитками — миндальным молоком, абрикосовым и апельсиновым соком с гвоздикой и бог знает с чем еще!
— Мне легче будет представить вас моему господину, если я узнаю цель вашей встречи с Холькаром.
Трудно было высказаться откровеннее.
— Цепь проста и ясна: прояснить положение дел в Индии, — ответил Себастьян с апломбом.
— Зачем?
Понятия не имея о ситуации, в которой находились как царь Холькар, так и сам правитель Пушапура, Себастьян решился на импровизацию.
— Игра в шахматы придумана ведь в Индии, не так ли, ваше превосходительство? Так вот, Россия на самом севере этой шахматной доски.
— И она не забыла мат, который поставил ей Надир-шах,[53] — заметил Зафрульдин.
Сен-Жермен слышал о Надир-шахе всего несколько слов от Астахова: для него это был бывший разбойник, ставший царем Персии, вот и все. Так что он не понимал, зачем Зафрульдин приплел его сюда.
А тот внимательно посмотрел на Себастьяна и вытянулся на своем ложе. Отпил глоток миндального сиропа, потом взял длинную курительную трубку, поданную слугой, и раскурил ее от головешки, услужливо протянутой другим. Александр и Солиманов безмолвно наблюдали за этой восточной пантомимой, внешне расслабленной, но, как они догадывались, исполненной важного, хоть и непонятного им смысла.
— Прежде чем вы встретитесь с моим господином, — заявил Зафрульдин, — позвольте мне кое-что рассказать вам о нем.
И Себастьян узнал, что правитель Пушапура Тарик-хан Хаттак был внуком пуштунского героя, поэта и полководца Кушал-хана Хаттака, который три четверти века назад поднял восстание против власти Великих Моголов. Таким образом, этот доблестный предок изгнал войска Могола Ауренгзеба и отвоевал долину Пушапура. Тем не менее, несмотря на дипломатический язык Зафрульдина, Себастьян понял, что этот князек был на самом деле лишь вассалом Надир-шаха, даже вассалом его вассала — Ахмед-шаха, царя Афганистана. В конечном счете чем-то вроде губернатора провинции, чей титул и ограниченную власть обеспечивало лишь его славное происхождение.
Очевидно, рассудил Себастьян, положение правителя Пушапура незавидно. Только вмешательство иностранной державы, такой как Россия, могло бы освободить его от тирании Надир-шаха. Отсюда и интерес его министра к миссии чужестранца.
Себастьян кивнул.
— Граф, — сказал Зафрульдин, вставая с проворством и грацией дикого зверя, — позвольте мне вам сказать, что Россия опоздала. Здесь, на севере, мы на задворках. Настоящая игра идет отныне между двумя другими странами, Францией и Англией. По обе стороны доски.
— Могу ли я вас спросить, где вы выучили английский? — спросил Себастьян.
— В Калькутте. У торговцев слоновой костью и ценным деревом, — ответил Зафрульдин, усмехнувшись. — Идемте, мы должны быть в зале, когда туда войдет Тарик-хан Хаттак. Когда я вас представлю, вы поклонитесь и поцелуете ему руку. Он не говорит ни на одном европейском языке. Я буду переводить. Он укажет вам ваше место. Ваш спутник, юный князь, сядет подле вас. Проводник туркмен займет место сзади. Соблаговолите их об этом уведомить. Я вернусь за вами через четверть часа, — заключил он.
— Что он сказал? — спросил Александр, когда министр вышел.
— Пока ничего определенного. Но у меня чувство, что Пушапур не то место, где можно расслабиться, как могло бы показаться.
Зафрульдин вернулся, как обещал. Они прошли по галереям, усаженным благоухающими цветами, и достигли первого зала, где около десятка вельмож стали их с удивлением рассматривать, особенно алмазное ожерелье Себастьяна.
За толпой царедворцев взгляду открывался другой зал, очень просторный, с красными коврами на полу, отделанный светло-серым мрамором. Там и должен был состояться ужин, но до появления правителя никто не смел туда входить. Тарик-хан вскоре прибыл.
Бледный, худощавый, с тонким лицом, обрамленным иссиня-черной бородой. Взгляд то пронзительный, то мрачный и отсутствующий. Тарик-хан Хаттак вошел медленным шагом в сопровождении двух старцев и двух подростков. Его глаза обежали присутствующих с быстротой ласки. Еще до того, как к нему приблизился Зафрульдин, он сделал шаг навстречу Себастьяну, оглядел его, потом Александра. Церемония представления прошла очень быстро, и когда Себастьян взял руку принца, чтобы ее поцеловать, тот вздрогнул и что-то спросил у Зафрульдина.
— Его лучезарное высочество спрашивает, не маг ли вы? — перевел министр.
— Нет. Пусть его лучезарное высочество соблаговолит простить меня. Просто я обладаю даром, которым не могу управлять.
Принц отдал какие-то короткие приказания.
— Его лучезарное высочество просит вас сесть по правую руку от него. А князя Александра по правую руку от вас.
