Мишель Зевако - Трибуле
– Хорошо, – согласился главный прево загробным голосом. – Договорились!
Трико поклонился:
– Спасибо, монсеньер!
По знаку Монклара кучер погнал лошадей; не прошло и четверти часа, как главный прево уже входил в кабинет короля Франциска.
– Какие новости? – тревожно спросил король. – Вы нащупали след?
– Увы, сир! Пока нет… Никак не могу догадаться, что произошло. С мадемуазель герцогиней де Фонтенбло…
Король вздохнул.
– Вы допросили мадам де Сент-Альбан?
– Да, сир, – ответил Монклар.
Подобие печальной улыбки появилось на его бледных губах, и главный прево добавил:
– Она что-то знает.
– Ну и…
– Вот что, сир. Мадам де Сент-Альбан, видимо, действовала по приказу весьма могущественной персоны… Она молчит, как мертвец в могиле.
– О, Святая Дева! – рыкнул король. – Вы в самом деле считаете, что при дворе кто-то заинтересован в исчезновении Жилет?
– Я ничего не считаю, сир. Я только сказал, что Сент-Альбан молчит… тогда как обычно она была такой говорливой…
– Хорошо, месье, – вдруг сказал король. – Что делают с людьми, которые не хотят говорить, когда им есть что поведать? Их…
Франциск прервался, удерживая нужные слова.
– Сир, – холодно ответил Монклар, – людей, которые отказываются говорить, отправляют на дыбу. Об этом ваше величество хотел мне сказать?
– Почему эта старая дура так упорствует?
– Достаточно, сир! Завтра Сент-Альбан заговорит…
– Поступайте, как слышали, Монклар! Но интриг вокруг трона я не потерплю. Клянусь Господом! Горе тому или той, кто осмелится играть мною!
«Мадам герцогиня д’Этамп погибла!» – подумал Монклар, склоняясь пред королем.
– Ступайте, Монклар, – промолвил на прощание Франциск I, – и поторопитесь закончить это дело.
– Сир, я стараюсь наилучшим образом соблюсти интересы вашего величества. Но я, направляясь в Лувр, собирался рассказать королю совсем о другом деле. Я имею в виду дело Двора чудес!
Лицо короля поскучнело.
– Вы, Монклар, – сказал он с добродушным видом, какой умел напускать на себя, – считаете так уж необходимым уничтожить этих висельников?
– Я совсем так не считаю, сир, – хладнокровно возразил главный прево. – Но я не могу позволить, чтобы над священной персоной моего короля безнаказанно издевались.
– Да ладно, Монклар! Признайтесь, что вы говорите, исходя скорее из личных интересов. Вы так ополчились на этих негодяев, потому что подозреваете их в убийстве своего сына. Вами движет понятное чувство, черт возьми!.. Но, правду сказать, так ли вы уверены в виновности этих разбойников в столь ужасном преступлении?
Монклар не ответил, а король продолжал:
– Подумайте о том, какой ужасный удар вы нанесете по королевскому величию, которое вы собрались защищать, если ваша операция не удастся! Бандитов много, и они хорошо вооружены… И потом, Двор чудес помогает нам. Буржуа и сельские жители боятся грабителей, и они, хоть однажды испугавшись, ищут нашего покровительства. Кто знает, в тот день, когда буржуа и вилланы не будут больше опасаться бандитов, не ослабеет ли и их страх перед королем?
– Ваше величество оперирует политической целесообразностью, – сказал Монклар.
– Вы согласны со мной? – живо спросил король.
– Я, сир? Имею ли я право соглашаться или не соглашаться с вашим величеством? Я получаю приказы и стараюсь их выполнить. Вот и всё! Кто я такой? Машина! Ваше величество приказывает мне оставить в покое бандита Манфреда, оскорбившего ваше величество в самом Лувре…
– Монклар!
– Бандит Манфред, может быть, тот самый человек, которого мы ищем… человек, похитивший или принимавший участие в похищении герцогини де Фонтенбло…
– Господи, помилуй! Если это так…
– Ваше величество приказали мне не трогать этого человека, который через три дня может покинуть Париж вместе со своим отцом.
– Что вы такое говорите? Объяснитесь!
– Сир! Это же очень просто. Прежде всего я должен поставить ваше величество в известность, что мне нанес визит месье де Рагастен.
– Каким же образом шевалье может быть замешанным в эти дела?
– А вот каким: месье шевалье де Рагастен прибыл в Париж, чтобы посетить Двор чудес, а когда я его спросил, не согласится ли он помогать нам своей шпагой в случае сражения с преступниками, месье шевалье отказался. Его шпага не годится для службы вам, сир.
Франциск нахмурился.
– Ну что же, – сказал он. – Это дает мне повод переговорить с глазу на глаз с этим авантюристом.
– Месье шевалье де Рагастен причастен к этим делам, сир, потому что он ищет сына, которого у него украли… А я нашел этого сына!
– Кто же он?
– Бандит Манфред, сир!
– Вы уверены? – король даже подскочил.
– Уверен точно так же, как в том, что шевалье де Рагастен не замедлит отыскать своего сына; точно так же, как в том, что он заберет сына с собой; точно так же, как в том, что бандит Манфред бесстрашно явится в ваш Лувр!
– Хватит, Монклар! Когда вы намерены выступить против Двора чудес?
– Вижу, ваше величество возвращается в истинным понятиям о чести и гордости, которые присущи королю… Наши диспозиции готовы. Удар, безусловно, получится. Я отвечаю за всё.
– Хорошо! Назовите дату.
– Сир! Я назову ее вам завтра!
На этом Монклар простился с королем и поспешно вернулся в свой особняк.
XLII. В каком доме укрылся Рагастен
Отъехав от особняка главного прево, Рагастен поспешно направился к улице Канет. Спадакаппа на уважительном расстоянии трусил за ним. Не заботясь об этикете, шевалье предложил тому подъехать.
– Не заметил ли ты, случаем, в доме, который мы только что покинули, одну мрачную фигуру?
– Волосы цвета перца с солью, опущенные глаза, коренастый, гибкий, шапочка из зеленого драпа.
– Это точный портрет человека, о котором я тебе говорил.
– Я не только его заметил, – продолжал Спадакаппа, – но и собирался поговорить о нем с вами, и как можно раньше.
– А!
– Да, монсеньер. Представляете, я только что привязал лошадей к кольцам у коновязи, когда мужчина, весь в черном, приблизился ко мне. Он представился мне как мажордом господина главного прево и вежливо предложил мне выпить за ваше здоровье и за здоровье его хозяина.
– И ты, как я думаю, поспешил принять это предложение?
– Да, месье. Я проследовал в комнатку бравого мажордома, который, даже надев на себя траурную одежду, не переставал быть веселым… Он откупорил бутылку какого-то белого вина, которое мне напомнило кьянти, которое мы иногда пьем. Мы опорожнили по три стакана, и достойный мажордом готовился открыть вторую бутылку, когда в комнату вошел человек, о котором вы говорили. Его сопровождал другой типчик, которого я с первого взгляда принял за своего соотечественника. Я даже осмелюсь утверждать, что он родом из Неаполя…
