Синтия Хэррод-Иглз - Подкидыш
Да, матушка, я должен рассказать Вам о милорде Марчском. Его эмблема – изображение солнца в зените, и она ему очень подходит, так как сам он почти так же высок и широк в плечах, как наш Томас, но гораздо светлее его, с золотистыми волосами, чудесной кожей и румянцем во всю щеку. Воистину, милорд красив, как бог. Не найдется, наверное, пи одной женщины, которая не побежала бы за ним, стоило бы ему поманить пальцем, но он, как и все мы здесь, слишком занят, чтобы предаваться увеселениям. Но тем не менее милорд Марчский каждый день находит время, чтобы навестить в их апартаментах своих младших братьев и сестру и поинтересоваться их здоровьем и успехами. Обычно я сопровождаю милорда и любуюсь тем, с какой добротой он беседует с ними и как они обожают его, особенно его брат Ричард, который, я уверен, твердо убежден, что милорд Марчский сошел на землю с небес».
В ноябре Элеонора получила то, что доставило ей величайшую радость, больше которой могло быть разве что счастье воочию увидеть своих сыновей, – письмо от Томаса. Оно было кратким, но рассказало обо всех главных новостях.
«Когда мы въехали в Лондон десятого октября, горожане приветствовали милорда как короля, и в самом деле, когда мы прибыли в Вестминстер, чтобы повидаться с остальными лордами, собравшимися в дивно украшенном зале, милорд поднялся по ступеням трона и объявил, что пришел, чтобы потребовать то, что принадлежит ему по праву наследования. Сердце едва не выскочило у меня из груди, матушка, и я чуть не задохнулся, а глаза мои наполнились слезами. Милорд выглядел так царственно, держался так прямо и отважно. Но у остальных лордов не хватило смелости, они побоялись низложить короля Генриха и после долгих споров пришли к такому соглашению: милорд будет лордом-протектором до самой смерти государя и взойдет на трон после кончины нынешнего монарха. Сын королевы, таким образом, лишен права престолонаследия, а так как многие тут поговаривают, что отец его вовсе даже и не король, то это только справедливо.
Но, матушка, королева все еще сильна и опять собирает армию, как Вы, наверное, слышали, так что скоро нам опять придется выступать в поход, чтобы покончить с Маргаритой. Люди Морлэндов по-прежнему нужны нам, и милорд повелел мне просить вас прислать столько воинов, сколько Вы сможете. Немедленно снарядите их и направьте в Нортхэмптон, где мы ожидаем быть после дня Святого Николая».
Прочитав письмо, Элеонора тут же послала за Джобом, и когда он прибежал на её зов, рассказала верному слуге все последние новости и велела опять вооружать мужчин.
– На этот раз они намерены окончательно разделаться с королевой, и тогда в стране воцарится долгожданный мир, – проговорила Элеонора. – Иди и отдай все необходимые распоряжения. И пошли кого-нибудь за Джоном Батлером; он мне понадобится.
Томас и Гарри опять были вместе. Когда они наконец-то встретились и смогли пожать друг другу руки – как раз в тот чудесный день, когда герцог Йоркский вступил в Лондон как король, – у них было о чем поговорить. Особенно хотелось потолковать о тех днях, которые братья провели порознь в Ирландии и Кале; дни эти тянулись так долго, что, казалось, было их три тысячи, а не три сотни. При первой же возможности Гарри почтительнейше испросил у герцога, позволения перейти из отряда милорда Марчского в подчинение непосредственно к милорду Йоркскому; такое разрешение было дано, и с этого дня братья могли все время быть вместе.
Томас отчаянно нуждался в поддержке брата, ибо, несмотря на бодрый тон письма к матери, молодого человека не покидало ощущение надвигающейся беды. Большинство лордов и даже собственный сын Йорка, Эдуард Марчский, не поддержали прямых притязаний герцога на престол. Все время, проведенное в Ирландии, Ричарда Йоркского непрерывно терзали сомнения. Его врагом была королева, а вовсе не король, и герцог желал бы сохранить верность своему государю. Но королеву нельзя было убрать, не устранив заодно и короля. Наконец герцог решил, что единственным выходом из создавшегося положения может быть лишь его собственная коронация, и предъявил свои права на трон, но безуспешно. Решение, принятое лордами, опять возвращало все на круги своя. Правда, теперь у Ричарда Йоркского была власть, но власть явно недостаточная. Королева по-прежнему могла собирать вокруг себя своих приверженцев, а он, Йорк, почти не имел возможности воспрепятствовать этому.
Томас чувствовал, как его, человека с душой воина, а не политика, охватывает горькое разочарование, и еще он ощущал, что фортуна каким-то непонятным образом повернулась к ним спиной и над их головами сгущаются черные тучи. Все последние дни Томас был рядом со своим повелителем и мог только радоваться тому облегчению, которое испытывал после бесед со своим более оптимистичным братом Гарри, который был моложе Томаса и хуже знал жизнь – юноше никогда раньше не приходилось бывать вдали от дома, – меньше разбирался в политических хитросплетениях, а потому был более веселым и уверенным в успехе. С прославленным Ричардом Йоркским – живым воплощением самого Тезея – и новым героем, блистательным Марчем, которые поведут своих людей в бой, – как могут они потерпеть поражение? По ночам братья спали, укрывшись одним плащом, и именно Гарри обнимал во сне своего старшего брата за плечи, словно оберегая Томаса от всех жизненных невзгод.
Не все, конечно, было так мрачно. Молодежь находила время и для шумных попоек, и для веселья, и для любви. Томас всегда пользовался успехом у женщин, обладая, пусть даже не в полной мере, тем обаянием, которым так славился его господин, и исключительно приятной наружностью. Гарри скоро понял, что в этом отношении он может смело полагаться на брата, и частенько по ночам под их плащом вместе с ними оказывалась и какая-нибудь девица, горевшая похвальным желанием не дать воинам замерзнуть в зимнюю стужу. Весь Лондон был благодарен йоркистам за то, что они разогнали продажное правительство, и горожане искренне выражали свою признательность, предоставляя отважным молодым людям своих дочерей.
Поскольку переговоры с лордами затянулись, армия смогла покинуть Лондон только девятого декабря, так что люди Морлэндов проболтались без дела в Нортхэмптоне целую неделю, прежде чем соединились с войсками герцога. К этому времени отряды Марча откололись от основных сил и ушли в Уэльс, граф Уорвик остался в Лондоне, навстречу королеве войска вели милорд Йоркский с молодым Рутландом и его дядя Сэлисбери. Значок с гербом Морлэндов покачивался на правом фланге армии; там рядом с Джоном Батлером шагал Гарри, ведя своих людей в бой. Томас же следовал вплотную за своим лордом, осененным эмблемой Йорков с изображением сокола и стреноженной лошади. Этот плотный человек, с крепким телом воина, ставший теперь Томасу таким же дорогим, как собственная мать, излучал, казалось, какое-то удивительное сияние, светозарным нимбом сверкавшее вокруг него, как это бывает с грозовой тучей, края которой озарены солнцем. Томас не мог покинуть герцога ни на секунду.
