Жаклин Монсиньи - Княгиня Ренессанса
Продвигаться в нужном направлении, в основном по ночам, с тяжело раненным Паоло, с девушками, непривычными к дальним пешим походам, и с мадемуазель Плюш, которая при каждом удобном случае заговаривала об этом и том же: «Уж и не знаю, что бы с нами было, если бы не святой отец! Подумать только, ведь он буквально спрятал меня под своей сутаной! Ах, воистину святой человек наш святой отец! Как вспомню, что там творилось, и снова вся дрожу!» – нет, это было совсем нелегким делом!
Произнося последние слова, Плюш прижимала к груди руки, закатывала к небу глаза и действительно содрогалась.
Зефирина никак не могла понять, был ли то страх старой девы перед ворвавшимися в замок испанцами или счастливейшее в ее жизни воспоминание! Зефирина сильно подозревала Артемизу Плюш в том, что та влюбилась в папу.
Неделя, проведенная ею в заточении вместе с Климентом VII, кажется, совершенно вскружила голову доброй дуэнье. Вскружила до такой степени, что Зефирина начала думать, уж не отважился ли Джулио Медичи в минуту озорного помрачения оказать честь целомудренной дуэнье и при том ничуть не утомляя себя манерами, достойными папы?
Впрочем, времени размышлять о состоянии души Плюш совсем не было. Фульвио и Зефирине пришлось проявить немалую сноровку, чтобы по дорогам, кишащим испанцами, добраться вместе со всеми своими людьми на двух телегах, набитых сеном, до Неаполя.
Первой телегой правил Фульвио, второй – Зефирина. Сколько было случаев, когда молодым людям пришлось натерпеться страху. Отлично справляясь с ролью крестьян, они без труда ускользали от любопытства слишком усердных солдат.
Любопытные отношения сложились в те дни между Фульвио и Зефириной. Временами молодой женщине казалось, что муж взял ее к себе в качестве оруженосца. Со времени их пребывания в замке Святого Ангела Фульвио как будто стал питать к ней огромное доверие. В пути он не раз интересовался ее мнением о дороге, об обстановке. Он внимательно выслушивал все, что она говорила, но так как они никогда не оставались наедине, разговор на этом затухал.
На сеновалах или в открытом поле Фульвио укладывался спать рядом с Пикколо и Паоло, за которым князь преданно ухаживал. Зефирина ложилась рядом с Плюш и служанками.
Она злилась, что ей не удается уединиться с Фульвио.
Однажды ночью, несмотря на дневную усталость, ей никак не удавалось заснуть рядом с храпевшей Плюш. Зефирина встала и вышла из овчарни, в которой они нашли приют. В крестьянском платье, заменившем ей нищенские лохмотья, она сделала несколько шагов и прислонилась к оливковому дереву. В звездном небе Зефирина заметила одну более крупную, чем другие, звезду, такую яркую, что не могла оторвать глаз от нее.
Она не заметила, как человек, одетый в простецкую рубаху, приблизился к ней неслышной кошачьей походкой.
– Да, прекрасная дама, не только мы, жалкие людишки, но все вокруг, от Солнца до Луны, вращается вместе с Землей!
Фульвио склонился над Зефириной. От этих слов она невольно торопливо перекрестилась.
– Замолчите, мессир… ваши слова – чистая ересь!
Белые зубы Фульвио сверкали в ночи. Он молча смеялся. Потом приподнял ее подбородок, заставляя снова взглянуть на небесный свод.
– Как вы, Зефирина, умнейшая среди людей своего поколения, можете скатываться до таких банальностей? В науке не может быть ничего еретического, речь может идти только о математических понятиях.
Однако, – возразила Зефирина, – если, как вы, Фульвио, утверждаете, Земля вращается, то прежде всего мы не могли бы находиться в стоячем положении, а предметы, подброшенные нами вверх, падали бы не к нашим ногам, а… позади нас.
– Неплохо рассуждаете, – согласился Фульвио. – Я по памяти перепишу для вас трактат моего польского друга Коперника, который он прислал мне из Торуни накануне разграбления Рима. Я знаю, что он прав. Вот послушайте, Зефирина…
Разговаривая с ней, Фульвио прижал ее головку к своему плечу.
– …Воздух, облака, птицы и мы сами вовлечены в движение Земли… и еще семи планет, которые вращаются вокруг Солнца.
– А Аристотель и Птолемей говорили, что…
– Что вы самый прехорошенький маленький солдат на земле, которая вертится… и к черту всех астрономов.
С легкомыслием, приводящим ее в отчаяние, Фульвио чмокнул Зефирину в лоб и, прежде чем удалиться, дал совет:
– Быстро отправляйтесь спать, Зефирина. Если все сложится хорошо, завтра мы сядем на корабль и отплывем в Неаполь…
Благодаря личному знакомству Фульвио с живущим в порту еврейским ростовщиком, которому лет десять назад князь спас жизнь в какой-то драке, беглецы смогли погрузиться на маленький трехмачтовый парусник, совершавший под командованием португальского капитана каботажное плавание между Мессиной и Мальтой.
За тысячу цехинов с носа, не выясняя личности пассажиров, капитан согласился высадить княжескую чету и их спутников в порту Катаньи.
Тем не менее Фульвио предпочел принять меры предосторожности, потому что Сицилией правил ненавидимый местными жителями вице-король Испании. Князь надеялся, что вандалы, бесчинствовавшие в Риме, не догадались послать своих эмиссаров и предупредить, что князь перешел на сторону папы.
В пылу творимого в Риме разбоя люди Карла V вполне возможно считали, что князь Фарнелло мертв, если только вообще не забыли о нем.
Во время плавания, которое из-за безветрия длилось несколько дней, Зефирина вместе с Плюш и служанками томилась в трюме для зерна, в котором португальские моряки устроили для них уголок. Фульвио и его спутники спали в другом трюме.
Молодая женщина надеялась, что сможет на корабле помыться, но это оказалось недоступной роскошью. Посреди ночи она проснулась, терзаемая удушающим запахом галерников.
Зефирина никак не могла привыкнуть ни к стенаниям этих людей, прикованных к своим скамьям, ни к ударам бичей, которые безжалостно раздавали надсмотрщики, как только паруса обвисали и не могли помочь гребцам.
Утром Зефирина поднималась на палубу и встречалась с Фульвио, который вел вежливый разговор то с капитаном, то с его помощником.
– Хорошо ли вы спали, Зефирина? Бодритесь, мы скоро будем на месте…
Фульвио отводил молодую жену на полубак. Там, целуя ей руки, расспрашивал, не нуждается ли она в чем-нибудь, потом оставлял ее с Плюш, а сам спускался к Паоло.
Зефирина терялась в догадках, почему он по большей части избегал ее.
«Может быть, он уже жалеет, что слишком расчувствовался и взял меня с собой… Да он, в сущности, и не способен любить».
Зефирина облокотилась на борт корабля. Погрузившись в собственные мысли, она всматривалась сквозь ночной сумрак в проплывающие мимо острова и в огромный пламенеющий кратер Стомболи. Неожиданно сзади подошел Фульвио и опустил руки ей на плечи. Зефирина попыталась скрыть выступившие на глазах слезы. Фульвио, словно не заметив этого, указал на вулкан:
