Богдан Сушинский - На острие меча
— У вашего дома я встретил эту нищенку…
— Слепую? Ольгицу? Ну, встретил, и что?
— Да нет, молодую. Властой ее зовут. Так вот, она просила передать, что Ольгица не станет принимать вас. И не будет предсказывать вам судьбу. Причем Власта заявила сие таким тоном, словно она — герцогиня, отказывающая в приеме своему холопу. Не пойму, зачем вам понадобилось обращаться к ней. Это же просто унизительно. Что подумают в городе, узнав, что вы, князь, выпрашиваете у нищенки соизволения посетить ее? Да к тому же она отказывается вас принимать.
— Ничего страшного, встречи с ней добиваются многие. Время такое, что гадалки и вещуньи нарасхват. Но, постой-постой… — вдруг спохватился Гяур. — Я-то к ней еще не обращался. Правда, мы говорили об этом с Ялтуровичем, но разговор состоялся только что. Трактирщик пока не видел и не мог видеть Ольгицу. С момента нашей встречи прошло всего каких-нибудь двадцать минут.
— Странно. Тогда получается, что наш разговор с Властой происходил почти в то же время, что и ваш с Ялтуровичем?
Несколько мгновений они вопросительно смотрели друг на друга, пытаясь найти разгадку визита Власты.
— В таком случае я не прав, князь, — проговорил, наконец, Улич, поняв, что никакой разгадки этому странному происшествию они не найдут. — Вам действительно надо напроситься на визит к этой самой Ольгице, будь проклято все ее колдовское племя.
14
Солнце уселось на вершину крепостной башни, и предзакатный свет его прорывался через бойницы тремя мощными потоками, словно лучи Александрийского маяка.
Придерживая коней, Гяур и Диана вброд преодолели речушку и, вместе с тропинкой, долго петляли между валунами. В том месте, где тропа сворачивала к хижине Власты, графиня де Ляфер внезапно направила своего серебристо-белого скакуна на склон возвышенности. Немного поколебавшись и со смутной тревогой посматривая туда, где за очередным валуном должна была показаться обитель нищенки, Гяур направил черного как смоль, с огнистыми глазами, жеребца вслед за ней.
Какое-то время они скакали по небольшой холмистой равнине, и малиновый шар солнца метался в такт их скачке на открытой площадке башни, словно огромная, объятая пламенем птица в каменном гнезде. Отблески этого пламени медленно поднимались ввысь, отражались в холодном зеркале поднебесья и, радужно струясь, стекали на крепостные стены, земляные валы и окрестные луга.
Вот уже башня осталась позади, но Гяур все еще не мог оторвать от нее взгляда, так и скакал, повернув голову и предоставив коню самому следовать за своим серебристогривым собратом.
Последняя каменная россыпь внезапно рассеялась, и в поднявшейся после недавнего покоса густой траве перед ними предстала покрытая зеленой попоной лощина, первозданную красоту которой не осквернял ни один камешек, ни один комок глины, ни одно случайное деревце или кустик. Лощина казалась идеально ухоженной и в то же время божественно нетронутой — эдакий островок рая на земле.
— Вам знакома эта вифлеемская долина, мой усердствующий в ратных делах князь? — спросила Диана, медленно сходя с коня и отгоняя его на склон. Опыленные копыта не должны были ступать по ковру царственной природы.
Только сейчас Гяур, наконец, отвел взгляд от «сигнального костра» на вершине башни и с удивлением осмотрел так неожиданно возникшее перед ним маленькое чудо Подолии.
— Эта? — переспросил он. — По-моему, нет. У вас что-то связано с ней?
— Я-то считала, что у вас. А так ничего особенного, обычный рай. Да оторвитесь же, наконец, от этой руины человеческой фантазии! — осуждающе упрекнула она князя, заметив, что тот снова готов устремить взор к башням крепости. — Не собираетесь же вы бросить меня на штурм этих стен, как бездарный полководец — свой последний резерв?
«Умудриться пять раз оскорбить человека одной-единст-венной фразой!» — проворчал про себя князь, а вслух сдержанно объяснил:
— Пылающая каменная башня. Никогда не видел ничего подобного.
— Вот как? — подбоченилась графиня. — Вас очаровала пылающая крепостная башня, мой доблестный, огрубевший в походах воин-добытчик? А то, что рядом с вами догорает осенней страстью отцветающая женщина — вас совершенно не интересует?
Гяур удивленно взглянул на Диану и сошел с коня, отправив его к серебристогривому.
— Как вы осмелились назвать себя увядающей?
— Отцветающей, — язвительно уточнила Диана. — Что далеко не одно и то же.
Эта встреча их оказалась совершенно неожиданной. Графиня перехватила его прямо у расположения полка, почти приказала: «Следуйте за мной, князь», ничего не объясняя, увела от оруженосцев и погнала коня к знакомому лугу на берегу реки, к броду у мостика, к заречью. Он не понимал, что это значит, да к тому же содрогался при мысли, что их может увидеть Власта и в гневе напустить змей, или что там она еще способна сотворить.
Знакома ли ему эта долина, вспомнил он вопрос графини. Еще бы! Ведь они побывали здесь вместе с Властой. Уже после того, как закончилась вся эта чертовщина с кувшином и змеями. Только с Властой они беседовали чуть дальше, вон там, у гребня, за которым продолжала свое блуждание каменистая тропа. Но о нищенке-змееловке он, конечно, решил промолчать.
— Что, разве расстались вы с этой чумазой не здесь? — ласково улыбнулась графиня. Гяур уже успел заметить, что смысл улыбки графини редко соответствует смыслу ее слов, смыслу беседы. Она обладает, по меньшей мере, тридцатью тремя видами ослепительных улыбок, ни одна из которых не должна вводить его в заблуждение.
— Расстались, — проворчал Гяур. Он не стал уточнять, откуда графине известно о его «змеином» свидании с Властой. Похоже, что в этом городке вообще невозможно что-либо скрыть. — Замечу, что это была очень «трогательная» встреча, порой даже слишком.
— Не знаю, как вы, но девица выглядела вполне счастливой.
— Не может этого быть, графиня.
— И все же выглядела она, действительно, очень счастливой, — все так же ослепительно вела свою партию Диана. — В таких вещах обмануть меня невозможно. Видите ли, после вашего ухода я случайно наткнулась на нее, когда возвращалась с прогулки по окрестным лугам и перелескам. С каждым днем ваша Украина все сильнее и сильнее очаровывает меня. Иногда я кажусь себе первой француженкой, которой суждено открыть эту страну для Европы.
— Извините, графиня, но, кажется, вы хотели что-то сообщить мне о Власте. Так давайте же завершим этот разговор, чтобы никогда больше к нему не возвращаться.
— Ах да, Власта… Я действительно отвлеклась. Или увлеклась? Как точнее?
