Жаклин Монсиньи - Божественная Зефирина
Оказавшись столь близко к цели, Зефирина внезапно ощутила желание разрыдаться. Так, значит, аббатиса солгала, или она ошиблась, или… или…
В этом зубчатом донжоне, который возвышался над оврагом или, может быть, над рекой, сидел в каменном мешке, в цепях, Роже де Багатель, бледный и обессилевший, ожидал от своей дочери избавления от этой участи.
– Хвала Мадонне за то, что защитила нашу будущую, такую прекрасную княгиню! – учтиво добавил управляющий, сложив в благочестивом жесте затянутые в перчатки ручки.
При упоминании о браке дрожь пробежала по спине Зефирины. Она больше не могла отступать. Жребий был брошен.
Повинуясь знаку пестро разодетого управляющего, четверо стражей широко открыли большие бронзовые ворота, в то время как лакеи выстроились в настоящий коридор почета.
– Привет… Лосось… Колбаса… – вопил в качестве приветствия Гро Леон, к огромной радости лакеев.
Повозка, Зефирина и всадники проехали следом за толстым управляющим, который трусил на сером в яблоках ослике, углубляясь в обширные владения. Металлический скрежет известил девушку о том, что стражники закрыли ворота за французами. Не совершила ли она ужасную ошибку, послушавшись Ла Дусера? Вот так приехать и с закрытыми глазами броситься в ловушку?
Зефирина даже не захотела обернуться: «выкуп» только что прибыл во владения князя Фарнелло.
Склон холма был слишком крут для впряженных в повозку мулов. К большому неудовольствию девицы Плюш и к огромному удовольствию Гро Леона, лакеи и конюхи должны были подталкивать повозку сзади.
Великолепная мощеная дорога вела вверх ко дворцу. По краям стояли статуи из белого мрамора с синими прожилками, благоухали заросли цветущих рододендронов, виднелись фонтанчики в виде золотых пастей леопардов, из которых изливалась вода. Зефирина призналась себе, что никогда не видела столь прекрасного пейзажа. Однако она относилась с недоверием ко всему этому богатству, ведь она сама стоила двести тысяч дукатов! Гордо восседая на своем жеребце, она рассеянно слушала смешанную франко-итальянскую болтовню упитанного управляющего, который ехал с ней рядом на храбром ослике.
– Меня зовут Анжело, прекрасная синьорина Багателла, к вашим услугам… Его светлость поручил мне встретить вашу милость и всеми возможными способами просить извинить его достойное сожаления отсутствие…
– Князя Фарнелло здесь нет? – спросила Зефирина, очень заинтересованная этим неожиданным известием.
По ее тону управляющий, должно быть, составил себе неверное представление о ее отношении к этому известию. Вероятно, он подумал, что девушка разочарована тем, что не нашла поджидавшего ее «жениха». Его полное лицо приобрело крайне озабоченное выражение.
– Пусть ваша милость не истолкует это дурно! Его светлость был вынужден уехать из-за крайне срочных дел. Но пусть ваша милость успокоится: каноник Падре предупрежден, для свадебной церемонии все готово и дон Фульвио Фарнелло, разумеется, вернется до конца недели.
Мозг Зефирины работал быстро. До конца недели, с божьей помощью и при помощи некоторого воображения, она и ее отец, быть может, даже вместе с королем, будут уже далеко от этого проклятого герцогства Миланского.
Они прибыли на прекрасную, выложенную мрамором эспланаду, возвышавшуюся над зеленеющей долиной. Служанки и лакеи в красно-золотых ливреях спешили навстречу юной всаднице. На площадь перед княжеским дворцом Зефирина ступила, успокоенная выработанным ею планом. Она улыбалась.
– Ваша милость, несомненно, желает отдохнуть в своих апартаментах? – тотчас же спросил толстый Анжело.
Это бьющее через край желание угодить и приторная любезность возродили недоверие девушки.
– Немедленно проводите меня в тюрьму к моему отцу! – сухо приказала Зефирина.
Если толстый управляющий и был уязвлен колкостью фразы, то он этого не показал. Продолжая улыбаться, он склонил свое полное тело в поклоне.
В то время как лакеи разгружали повозку, он, не говоря ни слова, пошел впереди Зефирины, к которой, конечно же, присоединились Ла Дусер, девица Плюш и Гро Леон. Они шли под высокими сводами по выложенному мозаикой полу. Отливающие всеми цветами радуги струи воды освежали воздух.
Зефирина приподняла юбки, чтобы подняться по величественной мраморной лестнице. Два лакея с лицами, столь же непроницаемыми, как лица статуй, открыли двери из вызолоченного дерева, которые вели в большой вестибюль. Девушка шла следом за своим проводником по коридорам, залам и галереям, которые также были выложены желтым, черным, белым и розовым мрамором. Внутренне она восхищалась и удивлялась совершенству убранства и комфорту, необычному для Франции.
Вместо маленьких и узеньких окошек дворцов в долине Луары здесь были широкие оконные проемы, в которые лился свет. Эти потоки света освещали гостиные и галереи, щедро украшенные мебелью – столами, столиками с выгнутыми ножками, креслами, покрытыми пестрыми подушками. На стенах, отделанных панелями и украшенных лепкой, великолепные зеркала соперничали по красоте с произведениями современных итальянских художников, чьи подписи на картинах Зефирина читала на ходу: Микельанджело… Рафаэль… Перуджино… Не зная этих имен, она, однако, отдавала себе отчет в том, что речь шла, несомненно, о больших мастерах. Даже двери были разрисованы цветами и фруктами в духе тех фресок, которыми Зефирина восхищалась в мастерской Леонардо да Винчи.
Теперь среди всей этой изысканной роскоши ее прекрасное синее платье, которым она так гордилась до прибытия сюда, показалось ей блеклым. Она чувствовала себя такой же неловкой и провинциальной, как какая-нибудь крестьянка, вылезшая из своей дыры. Должно быть, такого же мнения была и девица Плюш, которая сюсюкала, замешкав сзади.
– Из всех рыцарей короля Артура только Ланселот видел такие чудеса, которые…
Разъяренный взгляд Зефирины прервал неуместные и несвоевременные изъявления восторга ее дуэньи. Теперь управляющий шел впереди них по длинной галерее. Около полусотни портретов в полный рост покрывали стены. Зефирина ни на секунду не усомнилась в том, что перед ней проходили парадом князья и княгини Фарнелло. Мужчины с холодными и высокомерными физиономиями все были изображены художниками в одинаковых военных доспехах. Несомненно, это была семейная традиция: в кольчугах, в доспехах с серебряной и золотой насечкой, со шлемами на головах, они восседали на неистово вздыбленных конях, а сверху был изображен герб и девиз Леопарда. Женщины, в большинстве красивые, сидели в грабовых аллеях или у камина, иногда с ребенком на коленях. У всех были высокие прически и головные уборы и какой-то меланхолический вид.
