Христиан Вульпиус - Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников
— Оно будет моим. Какое воспитание можешь ты ему обеспечить, какие условия для его стремления к счастью и преуспеванию в жизни мог бы ты создать своему ребенку? Ты, поставленный вне закона, преследуемый, ты — человек, одно имя которого уже олицетворяет преступление? Твой сын навсегда остался бы ребенком разбойника. Это бесчестие я хочу снять с него. Я объявлю его своим сыном.
— Князь!..
— Я дам ему имя, не запятнанное ни единым преступлением, тем самым сохраню ему владения его матери. Он вырастет простодушным юношей, он станет мужчиной, его будут уважать, и он никогда не узнает, кто его отец.
Из глаз Ринальдо хлынули слезы.
— О, зачем поцелуи Дианоры вернули меня к жизни!
— Но это уже случилось. Наше знание, наши действия и наше произволение, наши силы — все это свойственно человеку. Нами управляет некая высшая сила. И что она решит, то свершится.
— А Дианора остается здесь?
— Этого… мы сами еще не знаем.
— Мне нельзя ее увидеть?
— Избавь себя и ее от прощанья. Неужели ты хочешь усугубить страдания, терзающие ее?
Вошел слуга, он передал князю письмо и вышел. Князь прочел письмо и сказал:
— Капитан корабля торопит с отплытием. Поспеши в гавань. Не теряй времени, любое промедление грозит тебе опасностью. Вот деньги, вот твой заграничный паспорт. Да хранит тебя Господь! Счастливого мути!
Он быстро удалился. Ринальдо отправился на корабль. Якоря тут же были подняты.
Корабль вошел в порт города Мелаццо. Ринальдо стоял на палубе и оглядывал богатые поля, услаждая себя зрелищем плодородных холмов, амфитеатром поднимающихся к далеким горным вершинам. К нему обратился капитан корабля, и Ринальдо сел с ним в лодку, доставившую его на берег. Он распрощался с капитаном, занялся поисками квартиры, которую нашел очень быстро.
Здесь в тиши он предавался размышлениям и строил планы. Ежедневно посещал церковь, присутствовал на мессе, а дома коротал время, читая книги и играя на гитаре.
Как-то раз он снова окунулся в воспоминания о Дианоре.
— Да! — бормотал он. — Разлучить нас могут люди и обстоятельства, но они не властны, тем не менее, помешать нам быть постоянно вместе!
В дверь постучали, она отворилась, и в комнату вошел монах.
— Да хранит вас Господь, благородный господин! Я — патер Амаро, принадлежу к ордену Святого Франциска.
— Что привело вас ко мне? — спросил Ринальдо.
— Мое сердце, что ищет общения с вами.
— Я вас не понимаю.
— Позвольте вам все объяснить! Я занимаюсь тем, что собираю у добрых и сострадательных душ подаяния; не для того, чтобы обогатиться самому или обогатить мой монастырь — ибо то, что предназначено для нашего скромного содержания, собирают наши сборщики налогов, — а для того, чтобы поддержать бедствующих, которым обстоятельства, положение или болезни не позволяют самим просить милостыню. Нужда, благородный господин, самая жестокая там, где она угнетает в полном молчании, келейно! Исполняя свой долг, что я с Божьей помощью вершу уже несколько лет весьма и весьма успешно, я стал вести записи, которые оставлю тому, кто будет моим последователем. Среди моих записей есть заметка, что чужаки более щедры как благотворители, чем местные жители. Потому-то я и обращаюсь к вам. Вот то, чего ищет мое сердце. И если я не ошибаюсь, глядя на ваше лицо, какое Господь ниспослал вам, так мой приход к вам будет благословенным.
Ринальдо положил в руку собирающего милостыню десять дукатов и сказал:
— Вы правы, отец Амаро! Тайная и замалчиваемая нужда всегда самая жестокая.
Патер душевно поблагодарил его от имени бедствующих, и Ринальдо, тронутый, сердечно пожал ему руку. Но тот дружески воскликнул:
— Не так сильно! А то вы раздавите медальон, который у меня в руке.
— Образ какого-то святого?
— Нет! Это портрет… одной женщины.
Ринальдо с улыбкой посмотрел на него и переспросил:
— Портрет женщины? В ваших руках?
Патер дружески ответил:
— А почему нет? У меня в келье большая коллекция портретов моих благотворителей.
— А медальон в вашей руке?
— Это портрет одной не имеющей себе равных благотворительницы; он тоже попадет в мою коллекцию.
Патер показал портрет, и Ринальдо спросил, пораженный:
— Как зовут эту даму?
— Виоланта де Ноли.
— Я знаком с ней. Она сейчас живет здесь, в Мелаццо?
— Уже две недели. Она ждет, когда придет корабль, чтобы отплыть на Липари.
— Проводите меня к ней!
— Я охотно покажу вам ее дом.
Ринальдо поспешно схватил шляпу и шпагу и последовал за патером.
Испуганно вздрогнув, Виоланта отшатнулась, когда в ее комнату вошел Ринальдо. В страхе перекрестилась, и с ее дрожащих губ не слетело ни слова.
— Друг мой! — обратился к ней Ринальдо. — Вот мы и опять встретились.
— Вы живы?
— Я жив, дабы, к моему несчастью, найти Дианору…
— Возможно ли это? Вы видели Дианору, нашли ее? Где?
— На Липари.
Ринальдо рассказал Виоланте то, что мы уже знаем. Ее удивление росло, и беседа стала сердечнее.
— И что вы собираетесь делать?
— Я обращаюсь, — ответил ей Ринальдо, — с душевной просьбой к другу, Виоланте, которую я некогда вывел из мрачной тюремной ночи на свет жизни…
— Я догадываюсь, какая это просьба, — вздохнула Виоланта.
— Если Дианора последует за мной, меня ждет величайшее счастье.
— Но где?
— Я решил рискнуть жизнью, но собрать принадлежащие мне сокровища и…
— И что же?
— Уехать в Испанию или еще дальше, на те прекрасные острова, где вечная весна улыбается их счастливым жителям. Там, Виоланта, мы будем жить в тихом одиночестве, там мы будем довольны всем.
— Этого и мы желали, когда жили на Панталерии! Но счастье нам не улыбнулось.
— Быть может, оно будет благосклоннее к нам в более далеких краях.
Виоланта обещала ему уговорить Дианору последовать зову любви. Местом встречи был избран Мелаццо. Посредником, который исполнял бы те или иные поручения, через руки которого проходили бы письма, без того чтобы он знал, кому они посланы, избран был патер Амаро.
Едва Ринальдо вышел из дома Виоланты, как из питейного дома напротив вывалились, едва держась на ногах, прямо на него несколько пьяных матросов. Ринальдо посторонился, чтобы их пропустить. Но один из матросов остановился и вытаращился на него, широко открыв глаза.
— Накажи меня Бог! — заорал он. — Друзья! Поглядите на этого человека, и вы увидите — черт меня побери! — хваленого Ринальдини!
Ринальдо быстро шагнул к нему, схватил его руку, пожал ее и спросил:
