Христиан Вульпиус - Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников
— Там я был счастлив, но мне не дано было оставаться счастливым!
Тут он услышал пение, оно доносилось из кустов. Он насторожился и услышал:
Кроме лишь одной печали,Спутника мне нет в пути.Солнце ли горит, луна ли —Мне покоя не найти.
Голос раздался ближе. Из кустов вышла певица, и Ринальдо отступил назад. Она громко вскрикнула, увидев его, прислонилась к дереву и прошептала дрожащим голосом:
— Ты жив?
— Я жив, и я твой!
Он сжал ее в объятиях. Ее трепещущие руки обнимали его, а губы лепетали:
— Слава Господу и Пресвятой Деве Марии! Ты снова мой!
— Твой! Твой навеки!
Ринальдо обнял свою любимую Дианору и поспешил вместе с ней в дом.
— О Ринальдо! — воскликнула Дианора. — Ты спасся от смерти? Я оставила Панталерию, бежала и укрылась на этом тихом уединенном острове. Здесь я оплакивала тебя и здесь решила закончить свою жизнь. Виоланта, моя верная спутница и друг, поехала на Сицилию, чтобы уладить все мои дела. Но я, тем не менее, не одна здесь!
Она вышла и тут же вернулась, неся на руках мальчонку.
— Мое дитя! — воскликнул Ринальдо и заключил, целуя, ребенка вместе с матерью в объятия.
— Твое дитя! Оно тебе улыбается.
— Теперь я счастлив!
— Ты так считаешь? — вопросил грубый голос за его спиной. Ринальдо обернулся и отступил назад. Дианора с громким криком упала на диван.
Посреди комнаты стоял корсиканский капитан в облачении черных монахов и злорадно ухмылялся.
— Ты меня знаешь? — спросил он.
Ринальдо перевел дух.
— Я знаю тебя, как и ты меня знаешь. Что тебе нужно от меня? Мы оплатили свои счета. Не желаю иметь с тобой больше никакого дела.
— Никакого?
— Я подарил тебе жизнь, когда это было в моей власти.
— Я задолго до того подарил тебе твою.
— Так мы в расчете.
— Нет. Тебе знакомо это облачение, в коем я тебе предстал? Я теперь не одинок; я принадлежу к тем, кто меня послал.
— Чего хотят они от меня? Почему они преследуют меня повсюду?
— Они вершат то, что вершит твоя совесть.
— Пусть меня судит Господь Бог! А не они, не ты! Здесь моя жена, мой ребенок. Они не сделали ничего дурного. Невинно улыбается мальчонка врагу своего отца. Ты явился, чтобы погубить саму невинность.
— Мои намерения не зависят теперь от меня. Теперь для меня священны только приказы моего начальства.
— А они хотят моей смерти? Что ж, тогда пусть убьют меня здесь, на глазах моей жены и моего ребенка. Но я дорого продам свою жизнь. Ты первый, кого я убью.
Он быстро сорвал со стены пару пистолетов и преградил капитану выход из комнаты.
— Что ты делаешь? — спросил тот, ошеломленный.
— Я сражаюсь за свое достояние. Раз уж вы опять разыскали меня как атамана разбойников, так вы его, значит, нашли. А что Ринальдини умеет сражаться, вы знаете.
После небольшой паузы капитан сказал:
— Что я действую не от себя, ты знаешь. Нужда заставила меня пойти на службу к другим. И перед ними у меня есть обязательства. А чем можешь ты вознаградить меня за молчание?
— Меня ты в заблужденье не введешь! — закричал Ринальдо. — Твои примирительные речи подсказала тебе твоя беда. Ты пытаешься ускользнуть от меня… Пусть Господь смилуется над твоей душой!
— Ринальдо! Бога ради! Слушай! Дай мне помолиться!
Ринальдо испытующе посмотрел ему в глаза. Капитан упал перед ним на колени и сложил руки.
За дверью послышались шаги. Дверь распахнулась. В комнату вошли солдаты.
Капитан вскочил.
— Презренный изменник! — воскликнул офицер.
Капитан возразил:
— Вы посланы мне Господом как спасители! Моя жизнь была в руках вот этого человека, который хотел меня уничтожить, чтобы не попасть в руки правосудия.
— Что это значит? — спросил офицер.
Капитан отвечал:
— Куда бы вы меня ни отвели, как бы ни решилась моя судьба, я все равно заслуживаю награды, ибо передаю в руки правительства человека, за голову которого оно назначило большую награду. Его зовут Ринальдини.
— Что? — испуганно переспросил офицер.
— Презренный злодей! — закричал Ринальдини. — Хочешь избежать наказания новым преступлением? Хочешь спастись гнусной клеветой?
Капитан хотел уже что-то сказать, но тут с дивана вскочила Дианора:
— Это мой супруг. А что я графиня Мартаньо, подтвердит наместник, который и моего мужа знает. Этот черный злодей, заведомая ложь его…
— Синьора! — прервал ее офицер. — Что этот замаскированный тип — человек недостойный, мы знаем, и он получит кару, предназначенную ему и всему их братству. Тем не менее я обязан просить вашего супруга пройти со мной к наместнику.
— Так иди! — бросила Дианора.
Капитан хотел что-то сказать, но офицер приказал его связать и объявил:
— Что ты хочешь сообщить, сообщишь на суде. Солдаты, уведите его! А этот господин пройдет со мной к наместнику.
Ринальдо обнял Дианору, которая хотела ему что-то сказать, но офицер запретил ей. Она посылала Ринальдо красноречивые взгляды, но Ринальдо не мог правильно их истолковать. Он последовал за офицером в город.
В городе офицер препроводил Ринальдо на караульный пост и пошел к наместнику, где нашел уже и Дианору. Наместник после доклада офицера усмехнулся и сказал:
— Подумать только! Как далеко заходит злоба черных монахов! Уведите этого человека. Он не избежит меча правосудия. А супруга этой дамы приведите ко мне.
Ринальдо привели к наместнику. Он вошел в комнату и тут же, вздрогнув, отступил назад и сжал руками голову. В наместнике он опознал князя делла Рочелла. Трясущимися губами он пробормотал:
— О, князь!
Князь подошел к нему.
— Послушай! Мне конечно же незачем тебе говорить, в какое неловкое положение ставит меня твое присутствие?
— Я прошу не за себя, я прошу только за жену и ребенка!
Князь шагал по комнате взад-вперед. В конце концов он сказал:
— После долгих размышлений я пришел только к такому решению: облегчить тебе побег. Я не могу и не вправе сделать для тебя ничего больше!
— Меня сокрушает подобная доброта!
— В гавани стоит готовый к отплытию фрегат, который тебя примет. Деньги на дорогу приготовлены. У меня хранится тысяча дукатов, принадлежащих твоему Другу, старцу из Фронтейи. Счастливого тебе пути!
— А Дианора?
— Ей нельзя ехать с тобой. Она обязана так поступить ради ее ребенка.
— О, я несчастный! Ах, Дианора! Мое дитя! Мое бедное дитя!
— Оно будет моим. Какое воспитание можешь ты ему обеспечить, какие условия для его стремления к счастью и преуспеванию в жизни мог бы ты создать своему ребенку? Ты, поставленный вне закона, преследуемый, ты — человек, одно имя которого уже олицетворяет преступление? Твой сын навсегда остался бы ребенком разбойника. Это бесчестие я хочу снять с него. Я объявлю его своим сыном.
