Иван Дроздов - Славянский котел

— Ещё вчера я думал: Ной знает всё! Ной может ответить на любой вопрос. Но сегодня я хотел бы знать, куда увели нашу Драгану? Если они ваши друзья, — обращался он к адмиралу, — они тогда бы разве смели так поступать с нашей милой крошкой? Ну, нет, я всё это так не оставлю. Этот здешний адмирал, который остался тут вместо вас, ответит за всё! Ной не так прост, как вам кажется. Ной сумеет постоять за себя. И за других, если эти другие мои друзья. Я психолог и даю вам совет: не волнуйтесь, берегите здоровье. Простаков им нужен, и этот ваш физик, который сделал какую–то иглу, он тоже нужен. Русские ребята нужны здоровые, бодрые, счастливые. А какое это счастье, если рядом с Простаковым нет Драганы? Слушайте меня! Я вам говорю: с Драганой ничего не случится, она сейчас явится и вы это увидите.

Едва переведя дух, снова начинал:

— Я знаю, откуда растут ноги, но пока ничего не скажу. Когда мы шли, я увидел своего человека. Вот что нас отличает от вас, так это вот это: мы сразу видим своего. Я иду сзади, смотрю на ухо и себе думаю: ага, этот — наш! Вы скажете почему, а это моё дело. Не всё вам надо знать, но я вижу: ухо торчит лопухом и — пришито, точно приклеено. Да?.. У вас висит мочка, — на неё женщины вешают серьги, у нас мочки нет. Так устроил Бог. Он мог что–нибудь устроить иначе, но устроил так: вам ухо повесил, нам приклеил. И я тихо–тихо ему говорю: кто затеял с нами этот фокус? Он слышит, что я свой, мне можно сказать, и даже нужно сказать, потому что евреи должны знать всё! И даже такое, что ещё не произошло. Если царь или король проснулся утром и говорит жене, какой он сегодня напишет указ, то через час мы уже знаем, какой это будет указ. Указа ещё нет, но мы знаем: указ будет. Вот и теперь. Не успели мы ещё сесть так, как мы сидим, я уже знал: нас как мышей заловили в ловушку. Но кто же он такой, кто нас сюда заманил? Оказалось, он не один — их трое. Да, за нас борются три силы: две военные и одна гражданская. Ну, гражданскую я узнал; это наш человек Абрам Хлюст. В Москве он был директором столовой на площади Ногина, но когда Горбачёв отдал нам Россию и там царём стал Ельцин, — для вас Ельцин, а для нас Ёльцер, белобрысый еврей из села, что недалеко от Кургана, — так этот Ёльцер дал Абраму деньги. Вы спросите: сколько денег? Я скажу: много. Так много, что вы понять не можете. Абраму дали сибирскую нефтяную трубу, и она качает ему в карман два миллиарда долларов в год. Сейчас у него больше, чем у Ходорковского — одиннадцать миллиардов. Если был бы один миллиард, то это тоже много. У него — одиннадцать. Вот этот Абрам Хлюст и есть третья сила. Она сказала: привезите Простакова и Неустроева, они мне нужны. Ну, а теперь шепну вам на ухо: если это уже наш человек, то русские ребята поедут к нему. Они бы поехали ко мне, если я бы имел двенадцать миллиардов, но у меня их нет. Пока нет. Потом, может быть, будут. Мы, евреи, большие мечтатели. И представьте: мечты наши иногда сбываются.

Адмирал словно проснулся, спросил:

— А зачем вашему Абраму «Игла» Неустроева? Кого он хочет ею уколоть? Она же протыкает ракеты!

— Да, ракеты? А я вам на это скажу: денег много не бывает, их всегда мало, их не хватает. Абрам имеет одиннадцать миллиардов, а другой Абрам, который купил Чукотку, Берингово море, английских футболистов и еще чего–то — этот Абрам имеет больше. И что вы думаете: наш с вами будущий хозяин Хлюст переживёт такое? Нет, он будет страдать, худеть, не спать по ночам, пока не купит остров Сахалин, а с ним заодно и японский остров Хокайдо. Потом он захочет купить остров Тайвань. А там дальше прикупит и весь Китай.

Доктор Ной, сказав это, обвёл присмиревших слушателей горящим взором грозного полководца и вдруг захохотал. И хохотал он долго, — и тоже, не как все люди, а как умеет только он один. Смеялся он над глупостью и наивностью своих слушателей. Смеялся и думал: как это они, все на вид такие умные и важные, и ещё умеют что–то изобретать, а не могут понять простых вещей: всё на свете делается за деньги, через деньги и только потому, чтобы иметь деньги. И земля крутится от того же, что за это кто–то платит. Они, эти глупые славяне, потому и попадают во всякие истории, что не понимают, что такое есть деньги. Славян на свете скоро не будет, они перемрут и сойдут со сцены, как сошли древние греки и ассирийцы, американские индейцы и маньчжуры. Китайцы тоже исчезнут. И индусы исчезнут, потому что они… индусы. А за ними, точно с обрыва, в пропасть полетят чванливые англосаксы. Французы?.. Они уже растаяли в негритянском коктейле, а теперь вот немцы растворяются в турецком винегрете, а в корейско–вьетнамском, китайском и кавказском болоте скоро утонут русские. Останутся одни евреи! И те немногие, которые будут их обслуживать. Как это они, эти глупые славяне, не понимают таких простых вещей?.. А ещё говорят: у нас есть Пушкин! И есть Чайковский. И Ломоносов. Ну, и что с того, что они есть! От этого вы стали умнее или богаче?

Это была мысль, завершившая приступ весёлости доктора Ноя. Он вновь сделался серьёзным, и адмирал его спросил:

— Ну, а другие две силы?..

Ной, не задумываясь, проговорил:

— Военные сцепились друг с другом, Пентагон и ЦРУ. Они всегда что–нибудь не могут поделить. Но Хлюст победит. Мы с вами и не заметим, как все окажемся у него в кармане. Хлюст и будет мировым правителем. У нас так: кто богаче, тот и умнее. Наш человек Маркс сказал: дух еврейства — это торгашество. Мы всё купим, а затем продадим. И продадим ещё раз. И так будем продавать до тех пор, пока гой не протянет ноги.

Лейтенант Лощиц, щёлкнув ключами, вошёл в каюту командира. Адмирал, получивший дозу, снова ушёл в боковую дверь. Драгана оставалась одна. Лощиц подошёл к ней и доложил:

— Все ваши в порядке. Сидят в офицерской столовой и мирно беседуют. Я сказал вашему дяде: вы здесь и скоро к ним придёте.

— Но почему скоро? Я хочу сейчас.

Лейтенант отвечал дружеским, извиняющимся тоном:

— Я обо всём доложил вашему дяде: и что командира опоили ромом, и что вы находитесь у него в каюте. Люди, с которыми вот–вот начнутся переговоры, просили адмирала не приглашать вас и доктора Ноя. Адмирал согласился и просил меня побыть с вами.

— А доктор Ной?.. Он где теперь?

— Доктора Ноя выпроводили в одну дверь, но он тотчас же вошёл в другую и снова сидит рядом с вашим дядей. Скоро к ним придут те… которые из Вашингтона, и они начнут переговоры. Сейчас все они в узле связи. Говорят по радио с каким–то руководством. У них что–то не ладится. Командир крейсера будто бы им сказал: «Вы можете меня списать с корабля, но я не предам своего друга». И сейчас я заварю адмиралу крепкого чаю, и он пойдет на переговоры. Командир нужен им.