Иван Дроздов - Славянский котел
И повернулся к Драгане:
— Что вы скажете, госпожа Драгана? Я дело говорю или нет?
Драгана ответила:
— У меня есть печатные труды упомянутых вами центров, разумеется, те, которые не представляют секретов, — я изучу эти труды и тогда вам скажу. У меня такое впечатление, что вы полагаете, что наши лаборатории состоят из нескольких человек. Но у нас сотни сотрудников в одной лаборатории и сотни в другой. Для русских и сербских учёных мы построили коттеджи, целые посёлки. Мы заключили с ними контракты на длительное время, выдали вперёд крупные суммы денег, они получают высокую зарплату. Наконец, лаборатории оснащены первоклассным оборудованием, мы закупили ценнейшие материалы, у нас склады сверхдорогих реактивов. Как вы себе представляете перевод всего этого в другие города? А теперь и самое главное: учёные из России и Югославии приехали на остров, принадлежащий другому государству, их привлекла красота природы, мягкость климата и близость океана. Как же вы с этим–то со всем разберётесь?..
Дядя Ян довольно улыбался: умные, неотразимые доводы, приводимые племянницей, ему нравились. И он ещё их уточнил:
— У нас тоже есть работы открытые, а есть и не очень открытые. И опять же нужно знать, что вас интересует? Не станете же вы покупать кота в мешке?
И тогда лысый стал развешивать угрожающие намёки:
— Зачем ждать, пока делами вашими займутся компетентные органы или Пентагон. Не лучше ли нам миром и заранее порешить все возможные недоразумения. А если говорить проще: мы предлагаем русским ребятам перейти в наши научные центры. И тогда у них не будет хлопот ни с какими органами.
На это адмирал ответил:
— А вот теперь туман рассеялся, и я увидел физиономии парней, которым до всего есть дело и которые при случае не прочь залезть во все карманы сразу. Я мог бы попросить своих ребят, — адмирал показал на Простакова и Драгану, — растолковать подробности наших дел, но просить я их буду лишь в том случае, если нас попросит об этом президент Америки. Ваших же полномочий недостаточно, и потому дальнейший разговор считаю излишним.
Как раз в этот момент в кают–компанию вошли два матроса с подносами еды и питья. Командующий эскадрой — комэск Чери сказал:
— Наш кок приготовил котлеты, любимые прежним командующим, и мы сейчас оценим его искусство.
Расчёт адмирала был точным, человек «из учёного мира» покорно склонился над поставленной перед ним тарелкой с любимой прежним командующим котлетой. Упоминание адмиралом имени президента страны охладило его пыл, и он теперь думал о том, как будет докладывать начальству, поручившему ему деликатную и не продуманную до конца миссию.
На юг американского континента, на Багамы и в район Карибского бассейна наплыл, накатился, наехал июнь месяц, засверкал яркими лучами солнца, разлил по миру тепло и негу: красный месяц, улыбка года. Июнь он и есть июнь, кстати, и тут он самый красный и желанный, и у нас в центральной России такой же. И люди тянутся к водоёмам — озёрам, рекам, морям и океанам, весёлым гомоном заполняют берега и пляжи, нежатся и загорают, плещутся и ныряют — одним словом, отдыхают.
В день воскресный Драгана поднялась рано и тихо, боясь разбудить Бориса, прошла в ванную комнату. Тут уж хлопотала Жанетта. Она вышла замуж за русского физика, ближайшего помощника Павла Неустроева, и была счастлива. Её муж имел на острове небольшой домик, и Жанетта теперь неотлучно находилась при госпоже — и там, в городе, и здесь, на острове. Краем уха она услышала про историю, происшедшую на крейсере, сильно испугалась за госпожу, и хотя с тех пор прошло много времени, она не могла успокоиться и внимательно наблюдала за каждым незнакомым человеком, который появлялся в её поле зрения. Сейчас она смотрела в окно, из которого открывался вид на пляж, и пыталась уяснить, что тут делает маленький, похожий на подростка человек с чёрными стрелками усов и шапкой кудрявых смоляных волос. Он уже несколько раз подстерегал её на пути от дома до лаборатории и пытался заговорить. Жанетта боялась его, ускоряла шаг, чтобы быстрее от него отвязаться. Сейчас она показала Драгане на этого человека и спросила:
— Вы его знаете… вон того, чёрненького? Он часто появляется под нашими окнами и смотрит так, будто кого–то ждёт.
— Да, я его знаю.
— А зачем он тут? Что забыл возле нашего дома?
— Ах, Жанетта! Ты стала подозрительной. Как только вышла замуж, так и боишься, как бы не украли твоего красавца Федю. А этот чёрненький… он бедный еврей, приехал в гости к Ивану Ивановичу и никому не угрожает. Мне кто–то говорил, что он имеет задание от богатого человека купить у нас установку Простакова, готов дать за неё большие деньги. Вот и живёт на острове, изучает, что да как.
Жанетта продолжала:
— А он мне ещё говорил: установка большая, а нет ли поменьше, чтобы подешевле. И насчёт лазерной иглы спрашивал, даже обещал деньги. Боюсь я его.
— А ты помни заповедь библейскую: ничего не бойся. А если ты боишься — значит, не живёшь, из тебя дух вышел.
— Дух из меня не вышел, а кудрявый этот мне не нравится. Не люблю я чёрных; слышала, как отец твой говорил: война двух миров надвигается: чёрного и белого. Видно, разноцветный люд надоел Богу, он теперь попускает войны, чтобы люда всякого поменьше на земле осталось. Мой Федя песню такую поёт:
На этнической войне бомбы не бросают,
На этнической войне пули не свистят,
На этнической войне тихо убивают…
— Надо же — и песню запомнила. Память у тебя хорошая. Наливай мне ванну, в горячей воде полежать хочу.
Драгана любила понежиться в ванне. Она знала: Борис будет спать долго. А когда проснётся, пойдёт на море. Он обыкновенно по утрам морскую ванну принимает. И что не нравилось ей: заплывает далеко. Говорила ему: акулы на глубине ходят, ты бы не плавал туда. Борис на это отвечает: акулы к нам приходят редко, а если и придёт шальная, так и она человека боится.
На этот раз Борис поднялся рано и, увидев, что его Дана принимает ванну, надел пляжный халат, бросил через плечо полотенце и пошёл к морю. Тут он увидел двух приятелей: Ивана Ивановича и его гостя с материка. Они громко и, как показалось Простакову, радостно приветствовали его, но против обыкновения не пошли ему навстречу, а отошли в сторону, и Борис видел, как кудрявый приставил к уху мобильник и с кем–то говорил.
Борис окунулся с головой и размашисто поплыл на глубину. Плыл он долго, и заплыл далеко, и не заметил, как почти бесшумно приблизился к нему катер. Ни сам катер, ни люди, сидевшие на нём, не были ему знакомы. Двое дюжих парней подали руки, и один сказал:
