Бернард Корнуэлл - Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник)
Англичане все еще сжигали города и уничтожали фермы. В эти долгие летние дни горизонт на юге и западе заволакивало дымом, и казалось, что там постоянно клубятся тучи. Ночью горизонт светился красным, и бегущие от пожаров люди приходили к Руану, где не хватало крова и пищи для такого скопления народа. Беженцам кричали через реку, чтобы они искали убежища в каком-нибудь другом месте.
Среди беженцев оказался и сэр Саймон Джекилл со своим латником Генри Колли, но им не отказали в приюте, поскольку оба были в кольчугах и на конях. Колли был в своей кольчуге и на прежнем коне, а лошадь и доспехи сэра Саймона были украдены у одного из его латников перед бегством из Кана. Рыцарь и латник содрали с ивовых досок щитов кожу с эмблемой, тем самым объявляя, что никому не служат и свободны для найма. Десятки подобных им приходили в город, ища господина, который бы обеспечил им пропитание и жалованье, но никто не кипел такой злобой, как сэр Саймон.
Его злила несправедливость. Она жгла ему душу, и рыцарь жаждал мести. Ведь он был так близок к выплате всех своих долгов – после получения из Англии денег от продажи кораблей Жанетты он рассчитывал избавиться от всех закладных – и внезапно оказался беглецом, изгоем. Сэр Саймон знал, что мог бы прокрасться в Англию, но всякого оказавшегося в опале у короля или его старшего сына могли счесть мятежником. Ему бы еще повезло, если бы удалось сохранить хоть акр земли, не говоря уж о свободе. Поэтому сэр Саймон предпочел бежать, веря, что мечом завоюет привилегии, отнятые бретонской сучкой и ее щенком-любовником.
Никто не спрашивал, почему они оказались в Руане. Во французском сэра Саймона слышался акцент английского мелкопоместного дворянства, но этим он не отличался от десятков других воинов, прибывших из Нормандии. Что теперь нужно было английскому рыцарю – это хозяин, человек, который бы его кормил и дал ему шанс рассчитаться с его гонителями. Многие сильные сеньоры искали себе рыцарей. В полях к югу от Руана, недалеко от излучины реки, у пастбища отыскали луг под площадку для турнира. Там перед знающей толк толпой воинов каждый мог выступить и показать свою доблесть. Турнир был серьезный; пусть с затупленными мечами и деревянными набалдашниками на копьях, но он давал шанс воинам без хозяина показать свое искусство во владении оружием. В роли судей выступали десятки рыцарей из свиты герцогов, графов, виконтов и просто богатых сеньоров. Участниками записались дюжины полных надежд воинов, и всякий всадник, сумевший продержаться больше нескольких минут против великолепно вооруженного рыцаря на прекрасном коне, мог получить место в свите какого-нибудь вельможи.
Сэр Саймон на краденой лошади и со старым зазубренным мечом был одним из наименее внушительных участников среди собравшихся на лугу. У него не было копья, и один из рыцарей, вынув меч, поскакал расправиться с ним. Сначала никто не обратил внимания на этих двоих, ведь продолжались другие поединки, но когда блестящий рыцарь растянулся на траве, а сэр Саймон как ни в чем не бывало продолжал сидеть в седле, толпа отметила его.
Другой рыцарь вызвал сэра Саймона и был удивлен его яростью. Он крикнул, что бой идет не насмерть, а только чтобы продемонстрировать искусство фехтования. Но сэр Саймон, сжав зубы, так рубанул мечом, что тот пришпорил коня и ускакал прочь, опасаясь получить увечье. Сэр Саймон направил своего коня на середину луга, вызывая кого-нибудь еще сразиться с ним, но вместо этого к нему трусцой подъехал на кобыле чей-то оруженосец и протянул копье.
– Кто прислал его? – спросил сэр Саймон.
– Мой господин.
– Кто это?
– Вон, – сказал оруженосец, указывая в конец луга, где с копьем дожидался какой-то высокий человек в черных доспехах и на вороном коне.
Сэр Саймон вложил меч в ножны и взял копье. Оно было тяжелое и плохо сбалансированное. У него в доспехах не было упора для копья, чтобы держать длинное древко поднятым, но он был силен, озлоблен и решил, что продержит неуклюжее оружие достаточно долго, чтобы сбить спесь с незнакомца.
Уже никто на лугу не сражался. Все только смотрели. Спорщики делали ставки, и в основном на рыцаря в черном. Большинство зрителей уже видели его бои, а его жеребец, доспехи и оружие явно были лучше. Черный рыцарь красовался в кольчуге с пластинами, а его конь был по меньшей мере на ладонь выше, чем жалкая кляча сэра Саймона. Под опущенным черным забралом сэр Саймон не видел лица соперника, а на его старом дешевом шлеме, доставшемся от английских лучников, забрала не было. Один лишь Генри Колли поставил на сэра Саймона, хотя со своим знанием французского ему пришлось изрядно потрудиться, но в конце концов деньги были приняты.
У незнакомца был черный щит с простым белым крестом. Сэр Саймон не знал такого герба. Противник двинулся вперед, черная попона его коня краем мела по траве. Сэр Саймон, взяв копье наперевес, пришпорил свою лошадь. Соперников разделяло шагов сто, и они легким галопом быстро приближались друг к другу. Сэр Саймон следил за копьем противника, определяя, насколько крепко тот его держит. Черный рыцарь был хорошим воином. Копье даже не подрагивало, несмотря на неровный галоп коня. Щит умело закрывал рыцаря.
В настоящем сражении сэр Саймон опустил бы копье, чтобы поразить вражеского коня, или более сложным приемом направил бы копье в высокую луку седла. Он видывал, как копье пробивает дерево и кожу седла и входит всаднику в пах, что неминуемо несло смерть. Но сегодня требовалось показать свое рыцарское искусство, выиграть чисто и в то же время обезопасить себя от несущегося навстречу копья. Мастерство заключалось в том, чтобы отклонить удар, который, усиленный весом коня, мог сломать всаднику спину, опрокинув его через заднюю луку. Столкновение двух тяжеловооруженных всадников, вложивших всю свою силу и мощь в удар копья, напоминает выстрел пушечного ядра.
Но сэр Саймон не думал об этом. Он следил за мчащимся на него всадником с копьем, в то же время поглядывая на белый крест на его щите. Туда он и направил свое копье, управляя конем одними движениями колен. Он обучался этому с тех пор, как впервые сел на пони, и часами упражнялся на чучеле во дворе отца, а еще больше времени потратил на выездку жеребцов, чтобы они не шарахались в шуме и хаосе битвы. Теперь сэр Саймон слегка отклонил коня влево, желая увеличить угол столкновения копий и отчасти ослабить силу удара, но заметил, что незнакомец не последовал за его движением, спрямляя линию, а словно бы с охотой воспринял снижение риска. Потом оба всадника вонзили шпоры в бока коней, пуская их в полный галоп. Сэр Саймон тронул шпорой правый бок лошади и сам спрямил линию столкновения; он несся на противника, слегка нагнувшись вперед, готовый к удару. Незнакомец тоже попытался наклониться к нему, но было поздно. Копье сэра Саймона с глухим стуком ударило в черно-белый щит, и самого его отбросило назад, а копье незнакомца лишь вскользь хлопнуло по простому щиту противника и отскочило в сторону.
