Александр Байгушев - Партийная разведка
Стоявший рядом Руцкой засуетился:
— РНЕ? Где РНЕ? Скажите, что я приказал зачистить мэрию. Надо соблюдать порядок. Пусть наведут там порядок. Никаких бесчинств.
«Русское национальное единство» было единственной реальной военной силой, подчинявшейся не «Фронту национального спасения», не его «командарму» генералу Макашову, а непосредственно Хасбулатову и Руцкому Мы Баркашова в «Соборе» отговаривали от опрометчивого шага завязываться на «большого чечена». Но Хасбулатов для РНЕ особняк во дворе Дома Советов предоставил, и наш Ефрейтор (так мы его звали за симпатии к Гитлеру) поплыл. А тут ему ещё Указом Верховного Совета звание полковника присвоили.
Ефрейтору-полковнику крикнули с балкона приказ Руцкого, и он отправился со своими чернорубашечниками чистить мэрию.
Макашов сказал Лётчику:
— А толпа? Чем занять толпу? Может быть, выступишь?
Руцкой молчал. Макашов приказал мне:
— Гони сам в Останкино. Я сейчас приеду с «афганцами». А толпу? Что с толпой? Беги — разворачивай с Са-
дового кольца прямо в Останкино. Тут и так народу хватает. «Оборона — смерть вооружённого восстания!» Действовать, действовать. Я ответил:
— Захваченные у спецназа и внутренних войск машины уже пошли на Останкино. Каждая битком набита народом. Большая колонна. Едут через город с революционными песнями под красными и черно-злато-белыми знамёнами. Всё развивается стихийно, мой генерал. Стихия сама разворачивается, её только чуть-чуть направить. В Останкине наши люди уже ждут, двери откроют. На охране Останкина сейчас всего 37 автоматов. Правда, они вызвали подкрепление. Ну, прибудет ещё милиционеров двести. Наших будет больше и наши опытнее: «Днестр», афганцы, понюхавшие пороху. Но надо спешить — спецназ «Витязь» колеблется. Он расписан двигаться на Останкино в случае ЧП. Командир там не наш.
К Макашову подошёл офицер, козырнул, что-то зашептал на ухо. Макашов жёстко повернулся к Руцкому:
— «Всенародноизбранный» пропал. Отсиживается на даче. Ни слуху, ни духу не подаёт. Из Генштаба доложили, что тебя ждут. Надо принимать власть. Поезжай вместе с приднестровским отрядом.
— А если там западня?
— Когда восстание, то «если» не бывает. Приднестровцы тебя в обиду не дадут.
— Нет, нет, у нас не восстание. Я всенародноизбранный вице-президент и законно теперь вступил в должность президента после импичмента «Царю Борису». Мы не штурмуем ни Кремль, ни резиденцию президентского аппарата на Старой площади, не занимаем банки. Всё мы делаем только по закону. Мы не взяли в руки оружия!
— Это-то и ужасно-глупо. Сейчас «Царь Борис» растерялся, но завтра, если мы силой не возьмём власть сегодня, он просто хорошо, очень хорошо — банки ему деньги громадные дадут! — заплатит. Он выдаст внеочередную зарплату милиции, спецназу, армейским частям, и тех пригонят сюда. И из их массы, молча нам сочувствующей, всегда найдётся кучка сволочей, которые за хорошие деньги будут палить по нам… Ладно, опять этот наш постоянный либеральный спор?! Ты поедешь в Генштаб?
— Нет, поезжай ты, а я буду до конца руководить отсюда, из Дома Советов.
— Там уже один наш генерал есть. Столько же звёзд, сколько у меня, на погонах. Но кто мы? Только генералы. Ты, а не мы, генералы, официально утверждён Верховным Советом на президентство, вместо «Царя Бориса». Понимаешь, хоть нам и сочувствуют, армия пока и пальцем не пошевелила, не двигается даже «Альфа». Но они живые люди. Им нужны гарантии. Они должны видеть нашу решимость.
— Категорически не поеду. Там может быть западня. Я — лётчик, и меня армейские генералы всегда недолюбливали. Считают выскочкой, продавшимся демократом. Они же всё в душе советские, верны присяге. Они даже мою золотую звезду не оценили.
— Ты что, и на телевидение перед страной выступать не поедешь? Через два, максимум т|зги часа мы возьмём Останкино.
— Нет, на телевидение поедешь ты и ещё Константинов. Он руководитель «Фронта национального спасения». Ему и карты в руки.
Лучше бы я не присутствовал при этой жалкой беседе. Руцкой опять праздновал труса.
У нас было максимум три часа, пока люди определяюся и пока в стране полный паралич власти.
Да, Ельцин всё ещё на своей даче, всё ещё в шоке. Но он же очухается. У него в отличие от Руцкого есть характер. Он будет действовать. А люди колеблются, и чашу весов перетянет не тот, кто ждёт, что власть ему сама упадёт с нёба, как перезревшая груша, а кто власти оченьочень хочет.
Я спустился с балкона во двор. Обнимался с заросшими щетиной, как бойцы Фиделя Кастро, защитниками Дома Советов. Несколько дней они были отрезаны от мира. Ночью грелись у костров, сменяя друг друга в охранении. Вооружения у них почти не было. Вилы и топоры, как в народной войне.
— С победой!
— С победой!
Мы целовались. Лица у них были счастливые. А я думал о тех на балконе, которые их практически уже предали.
Подошёл сопредседатель «Славянского собора» и его неизменный лидер Станислав Карпов. Крепкий красивый блондин с открытым русским лицом и обаятельной широкой улыбкой, он оказался прирождённым собирателем русских душ — от Бога. И стал душой и сердцем «Славянского собора». Сумел объединить рабочих и видных писателей, маститых академиков, рядовых православных подвижников и епископов, ветеранов Отечественной войны, солдат и генералов. Мотался по городам России и по братским республикам, в славянские страны, сражался в Югославии и других горячих точках. Вырос в прекрасного оратора, а как организатору цены ему не было.
— Ну, что, Стае, туго пришлось? Наших балбесов по постам расставлять, небось, труднее, чем сербов?
— Да ничего! Оружия мало! Запас новёхоньких автоматов в Доме Советов лежит большой. Но Руцкой не разрешает его использовать.
— Руцкой не сегодня-завтра нас сдаст.
— Типун тебе на язык. Хотя… Хотя мы тут, когда ночью у костров сидели, тоже всякое думали.
— Боюсь, что за кулисой уже договорились. Всё уже очень на специально разыгрываемый театр для нас, дураков, смахивает. Чтобы советскую власть в стране окончательно прикрыть, «им» надо Советы депутатов трудящихся разогнать. Царскую думу восстановить.
— Ну, ты Думу не хай! У нас в Соборе ведь всем вершит дума Собора — исконное русское учреждение Дума.
— Вот они тебе Государственную Думу и подкинут чтобы ты наживку проглотил.
— Неужели всё так плохо?
— Хуже некуда. Вот тебе самая свежая информация. Руцкой ехать с нами брать телевидение отказался. Посылает генерала Макашова и Кочегара. А мы договаривались с русскими ребятами на телевидении, что двери откроют именно Руцкому. Как новому законному Президенту! План летит. Кровь сегодня в Останкино почти неизбежна. А завтра кровь и здесь, в Доме Советов. Завтра — рабочий день. Второй раз критическую массу восставшего народа мы на улицы уже не поднимем. Так что, как оценишь обстановку и поймёшь, что проигрываем, что Дом Советов вот-вот падёт, выводи наших через подземные коллекторы. Особенно РНЕ. Их выводи в первую очередь Их не пощадят.
