Синтия Хэррод-Иглз - Подкидыш
В доме царила тишина. Все разошлись по своим комнатам. Элеонора встала, накинула поверх ночной рубашки плащ, неслышно выскользнула из спальни и прокралась по коридору к двери, за которой отдыхал герцог. В сердце женщины, казалось, засел обоюдоострый клинок, клинок любви и чести. Она долго смотрела на эту дверь, безвольно опустив руки. Ей чудилось, что дверь стала прозрачной и она, Элеонора, может видеть сквозь дубовые доски, видеть его, без сна лежащего в постели. «Бог знает, встретимся ли мы когда-нибудь еще...» Он был воином, чья жизнь состояла из нескончаемой череды разлук. А она была вдовой. Роберт теперь был мертв, а старая привязанность все еще жила в её душе. Рука Элеоноры потянулась к дверному засову, но прежде чем женщина успела дотронуться до него, дверь сама тихо отворилась. Глаза Элеоноры и Ричарда встретились.
– Я знала, что вы придете, – выдохнула она.
Летом тысяча четыреста пятьдесят девятого года Томас, окончив курс наук в университете, приехал домой, чтобы немного отдохнуть перед тем, как перебраться в Лондон и поступить на службу в одну из тамошних адвокатских контор, продолжив таким образом изучение права. Молодой человек обнаружил, что в «Имении Морлэндов» многое изменилось с тех пор, как он в последний раз приезжал летом на свадьбу Эдуарда. Первым сюрпризом было увидеть всех домашних слуг в ливреях, щеголеватых коричневых ливреях с бело-черным гербом на спине и эмблемой семьи Морлэндов – зайцем и веточкой вереска – на груди. Теперь Эдуард и все остальные были настоящими джентльменами, не только по имени, но и по сути. Это нравилось Томасу, хотя вслух он и подшучивал над новым положением всего семейства.
Молодой человек был потрясен, увидев мать во всем черном, ибо прежде она всегда любила яркие цвета, живые оттенки красного и зеленого, голубого и желтого; но Томас решил, что траур ей даже идет, выгодно подчеркивая яркую голубизну глаз и молочную матовость кожи. Теперь Элеонора улыбалась не так часто, как прежде, заметил Томас, но, с другой стороны, она по-прежнему была полна энергии, твердой рукой управляя хозяйством, доводя иногда бедного Эдуарда до полного расстройства и подолгу приучая к седлу и выезжая огненно-красного жеребенка-однолетка, которому предстояло заменить добрую старую Лепиду.
– Мы, конечно, назовем его Лепидус, – сказала сыну Элеонора, когда Томас выразил свое восхищение этим полудиким созданием и только покачал головой при мысли, что Элеонора, возможно, переломает себе все кости, прежде чем укротит норовистого коня.
Ну и, конечно, в детской появилась пара новых малышей – брат Томаса Ричард, который в свои десять месяцев вполне самостоятельно ходил и болтал, как двухлетний, и племянник Томаса, первенец Эдуарда и Дэйзи. Ребенок по семейной традиции был наречен Эдуардом, но уже сейчас все звали его Недом, чтобы не путать с отцом. Младенец был довольно слабеньким, и родители тревожились за него так же сильно, как и любили.
– Он выглядит озабоченным, – вынес наконец свой вердикт Томас после того, как долго стоял, склонившись над колыбелью и внимательно разглядывая малыша. – Я думаю, это из-за того, что он уже чувствует весь груз ответственности, легший на его плечи.
– Какой еще ответственности? – подозрительно спросила Изабелла. В её тоне чувствовалась готовность немедля броситься на защиту Неда, ибо она очень привязалась к этим двум детям, а так как всегда имела склонность больше любить слабых, предпочтение все-таки отдавала своему племяннику, а не брату.
– Ну, за все это богатство, которое он унаследует в один прекрасный день, – ответил Томас, широким жестом обводя все вокруг и явно имея в виду и этот дом, и обширные земли Морлэндов. – Как-никак, ему суждено стать хозяином шести имений, членом гильдии оптовиков, джентльменом со своим собственным гербом. Кто знает, может быть, к тому времени, когда он вступит во владение всем этим, сюда добавится еще и графский титул. Неудивительно, что малыш выглядит таким задумчивым и озабоченным.
Дэйзи весело рассмеялась, обняв Изабеллу, с которой она в последнее время очень подружилась.
– Я думаю, что он просто шутит, Изабелла. Но даже если он говорит серьезно, крошка Нед к тому, времени вполне созреет для этого. Ему не о чем тревожиться – он будет величайшим джентльменом из всех живших на земле, все тревоги обойдут его стороной...
– И, конечно, он женится на принцессе, – закончил за неё Томас. – Хорошо, будем считать, что хотя бы в этом отношении его будущее обеспечено. Я так понял, что матушка собирается переключиться с торговли шерстью на продажу тканей, так что можно с уверенностью сказать, что Нед закончит свой путь земной еще большим богачом, чем сам милорд Сэлисбери.
– Она не могла дождаться смерти отца, чтобы начать осуществлять свои планы, – с неожиданной злобой выкрикнула Изабелла. – Он мешал ей. Я не удивлюсь...
– Изабелла! – предостерегающе одернула её Дэйзи. – Думай, что говоришь.
– О, Белла, неужели ты все никак не можешь отделаться от этой навязчивой идеи? – вздохнул Томас. Он взял сестру за руку и подвел к окну детской. На улице стоял ветреный солнечный денек; по голубому небу стремительно неслись белые облака. – Взгляни на мир, который тебя окружает, – сказал молодой человек сестре. – Он прекрасен – и гораздо лучше жить в нем, чем замыкаться в скорлупе собственной горечи и ненависти. Что ужасного сделала тебе наша матушка, чтобы заслужить такое отношение к себе?
– Ты не понимаешь, ты просто ничего не понимаешь. Тебя столько лет не было дома! Ты никогда не видел, как она во всем противоречила ему и преуменьшала все его заслуги. Это она свела его в конце концов в могилу. А может быть, даже и столкнула его туда, этого никто не знает...
– Изабелла, ты не должна говорить таких вещей! – возмущенно воскликнула Дэйзи.
– Почему нет? Она же ведь так и не наказала мальчишку, который принес ему обед, разве не так? Вместо этого она постаралась побыстрее спровадить негодяя из дома, чтобы никто не задавал ему лишних вопросов. Она даже не поколотила его, хотя он и убил собственного хозяина.
Томас бросил вопросительный взгляд на свою невестку, которая только покачала головой, а потом твердо заговорил с Изабеллой.
– Все это вздор, и ты прекрасно это знаешь. Наш отец обожал её, а его смерть была трагической случайностью, в которой нет ничьей вины. Наша мать горько оплакивает его. Я думаю, тебе стоит пойти к мистеру Джеймсу и попросить его, чтобы он наложил на тебя епитимью за твои грешные мысли.
– Мне даже странно, что ты заступаешься за неё, – сердито отозвалась Изабелла. – Ты же видишь, как она ведет себя по отношению к Эдуарду. Она обращается с ним точно так же, как раньше обращалась с отцом, совершенно не считаясь с его мнением в деловых вопросах, а ведь глава семьи теперь он.
