Жеральд Мессадье - Триумф Сета
Семь оставшихся в живых лошадей нападавшие увели с собой; они использовали их для перевозки тел троих своих воинов, павших от стрел хеттских лучников. Умирающих лошадей добили. Уже слышалось завывание шакалов, почуявших добычу. Затем отряд отправился на юг.
Рамзес показал кольцо Хоремхебу.
— Такого камня я еще не видел, — сказал Хоремхеб.
— Я тоже. Можно было бы предположить, что это стекло, но этого не может быть, так как оправа очень богата. Без сомнения, камень из Азии. Еще я привел семь лошадей. Великолепные животные. Шкура как из золота. Очень быстрые и выносливые. Я их приберегу для царских конюшен.
Он поднял глаза на Советника.
— Ничего не изменилось?
— Нет, — ответил Хоремхеб. — Нам ничего не известно. На хеттов, без сомнения, напали грабители. Так что никакой опасности — Суппилулиума не будет мстить.
Со времени отъезда Гатту-Зиттиш минуло сорок дней, а у хеттского посла в Фивах не было никаких известий о царевиче Заннанзе; посол обеспокоился и спешно направил посыльного в Каркемиш. Он встревожился, когда посыльный сообщил ему о том, что царевич отбыл со своей свитой уже более двадцати дней назад, и решил просить Пентью организовать его поиски.
Такая просьба, казалось, удивила Пентью.
— Ты говоришь, что царевич Заннанза оставил Каркемиш и направился в Фивы? Стало быть, это официальная поездка?
— Да.
— Ты об этом был информирован?
— Да.
— Но какова цель этой поездки?
Посол разволновался, поняв, что совершил промах.
— Я предполагал, что ты об этом информирован, — ответил он. — Царевич должен был сочетаться браком с вашей царицей.
Пентью придал лицу выражение изумления.
— Царевич твоей страны намеревался сочетаться браком с царицей? Но, именем Амона, это дело высочайшей значимости для наших стран! Почему ты мне об этом не сообщил?
— Я думал, что царица…
Пентью покачал головой.
— Царица нам ничего об этом не сказала. Иначе по такому случаю я попросил бы начальника охраны Рамзеса отправиться навстречу царевичу с отрядом лучников, чтобы защищать царевича и его свиту.
Посол пришел в замешательство и чувствовал себя опустошенным.
— Но что нам делать теперь? — воскликнул он.
— Мне это неведомо, посол. Ты хорошо понимаешь, что дорога от Каркемиша до границ нашей страны длинная. На Заннанзу могли напасть грабители на всем пути, эти территории находятся не под нашим, а под вашим контролем. Это царю Суппилулиуме надлежит организовать поиски.
— Но если они были атакованы в восточной пустыне?
Пентью покачал головой.
— Я в этом сомневаюсь, посол. Меры, которые предпринял Первый советник Хоремхеб, чтобы защитить нас от банд грабителей, весьма эффективны. У нас давно не было нападений. В пустыне им нечем поживиться, а караваны, которые следуют вдоль берега, находятся под защитой наших солдат. Нет, я уверен, что они могли быть атакованы либо в Ние, либо в Нугаше, либо в Амурру.[25]
— Но не можешь ли ты попросить провести поиски, по крайней мере, в восточной пустыне?
— Я согласен это сделать по твоей просьбе, посол, но что мы там сможем найти? Скелеты, обглоданные шакалами и грифами? В этих местах их столько…
Посол был напуган.
— В будущем, посол, — заговорил Пентью резким тоном, — будь любезен информировать меня о таких исключительных событиях как свадьба нашей божественной царицы с сыном его величества вашего царя.
Посол попрощался и ушел.
Пентью хлопнул себя по ляжкам, сдерживая смех, затем пошел сообщить Хоремхебу о визите хеттского посла.
— Но почему царевич медлит? — шептала Анкесенамон.
Она качала на руках маленькую принцессу Нефериб. После смерти Хоренета это был единственный ребенок царской крови во дворце.
Хоренет был похоронен в склепе его дедушки, в месте Маат.
И теперь она больше не могла иметь ребенка, так как у нее не было мужа. Хоренет мог бы в конце концов официально считаться сыном Ая. Но теперь она была вдовой.
Она протянула ребенка кормилице и заставила себя поесть под сочувствующим взглядом Мутнехмет. Сочувствие к царице не мешало ей испытывать облегчение от того, что удалось избежать катастрофы, которую организовал Апоп и никто другой.
Итак, Мутнехмет знала, какая участь постигла царевича Заннанзу, безумного претендента на трон Двух Земель.
Итшан все еще находился в Фивах, поддерживая Анкесенамон в ее печали. Снова она пожаловалась на непонятную задержку хеттского царевича. Новый командир конников смотрел на нее, не говоря ни слова. Она заметила этот пристальный взгляд.
— Что случилось? — спросила она.
— Я думаю, что царевич не придет, — нерешительно произнес он.
— Что? — закричала она.
Но он и не думал скрывать от нее правду.
— Почему ты так говоришь? — спросила она с истеричными нотками в голосе.
— Я только что проходил мимо царских конюшен. Там появилось семь новых лошадей такой породы, какой нет в Двух Землях. Только у хеттов и азиатских народов есть такие, и при этом они предназначены для царей и знатных господ, так как очень дорого стоят.
Она подавила крик.
— Я спросил, как давно появились там эти лошади. Мне ответили, что шесть дней назад.
Анкесенамон растерянно смотрела на него. Потом разрыдалась. Он обнял ее. Ее тело сотрясали рыдания.
— Они его убили! Они его убили! — повторяла она.
Она плакала долго.
— Как ты могла подумать, что они позволят ему к тебе приехать? — спросил он нежно.
— Этот Хоремхеб… Я его отстраню от должности! Это убийца! — кричала она.
С большим трудом ему удалось ее успокоить.
— Не волнуйся, Анхи, не волнуйся, — говорил он ей. — Он скоро уйдет из твоей жизни. А сейчас успокойся, прошу тебя.
Когда сообщение хеттского посла в Фивах прибыло в Каркемиш, Суппилулиума пришел в одно из тех грозовых состояний, которого опасались его правители и придворные. Осознание провала плана ожесточало горе, причиненное смертью сына.
— Это действительно была ловушка! — заявил он.
Он обернулся к Гатту-Зиттиш.
— Ты был прав. Ты сомневался в этом. Я обязан был тебя послушать. И теперь я потерял младшего сына, усладу моих глаз!
— Это была ловушка, устроенная богами, твое величество, — сказал обессиленный Гатту-Зиттиш.
Собравшиеся главы ведомств молча выслушали сообщение о случившемся. Страсть мужчины к власти и страсть женщины к славе привели к катастрофе. Но никто из них не предполагал, что катастрофа будет намного значительнее, нежели ожидаемый успех.
