Танго с берегов Ла-Платы. История, философия и психология танца - Сергей Юрьевич Нечаев
История танго дает нам длинный список знаменитых имен <…> В числе избранных находится Эдуардо Аролас, «Тигр бандонеона», виртуоз, плодовитый композитор, связанный с самыми разными аранжировками и оркестровками, герой тем более легендарный, что умер он очень молодым, в тридцать два года, после триумфа в Париже, что было тайной или явной мечтой любого аргентинца.
ОРАСИО САЛАС,
аргентинский писатель
Весной 1917 года Карлос Гардель впервые публично исполнил танго в одном из театров Буэнос-Айреса. Это была «Моя грустная ночь» (Mi noche triste) Самуэля Кастриоты на слова Паскуаля Контурси. Вскоре Гардель записал это танго на грампластинку. В обоих случаях он пел под гитару: в концерте сам аккомпанировал себе, а при записи его сопровождал гитарист Хосе Рикардо. Это была первая запись танго, сделанная Гарделем, и с ней, по мнению специалистов, «изменилась история танго».
Идеа Вилариньо в своей книге «Спетое танго» (El tango cantado), изданной в Монтевидео, пишет:
«В 1917 году состоялась премьера «Моей грустной ночи». Все согласны в том, что именно с этого момента начинается танго, предназначенное для пения. Но почему, если танго пели и раньше?»
Наверное, это заблуждение — считать «Мою грустную ночь» первым танго с текстом. В равной степени заблуждением является и то, что представители «Старой гвардии» не имели до этого в своих танго текстов. На самом деле такие танго «Старой гвардии», написанные до 1917 года, как «Дон Хуан» Эрнесто Понцио и «Эль чокло» Анхеля Вильольдо, имели тексты. Точнее, это были подтекстовки. Более того, общеизвестно, что танго появилось на берегах Ла-Платы в 1880-х годах как песня, но она могла служить и просто музыкой для танца. Но при этом почти все известные танго конца XIX века имели куплеты, которые распевались посетителями танцевальных и иных заведений низшего пошиба. И если мы тем не менее считаем премьеру «Моей грустной ночи» важной вехой в истории танго, то это потому, что данное произведение положило начало новому жанру — танго-романсу (tango cancian), и именно с этого момента стало можно говорить о настоящей поэзии танго.
Танго «Моя грустная ночь» (Mi noche triste)
Музыка: Самуэль Кастриота (Samuel Castriota)
Слова: Паскуаль Контурси (Pascual Contursi)
Ты бросила меня
В самом расцвете моей жизни,
Оставив мне лишь раненую душу
И в сердце поселив тоску.
Ты знала, что я любил тебя,
Что радостью моею ты была,
Моей пылающей мечтой…
И для меня нет больше утешения,
Потому и пьян теперь я, лишь бы
Забыть поскорее о твоей любви.
Когда я возвращаюсь в свой дом,
Там все вокруг кувырком,
Заброшено все, грустно и печально,
И очень хочется мне плакать.
И смотрю я долгими часами
В упор на твой портрет,
Но нет мне утешения.
Когда я спать ложусь,
Дверь я закрыть не в силах,
Ее я оставляю открытой,
Будто верю, что еще вернешся ты.
И я приношу бисквиты,
Готовлю чай мате,
Как будто ты все еще тут…
О, если бы видеть могла кровать,
Как бы она, наверное, огорчилась,
Когда не увидела бы нас вместе.
Нет в квартире холостяка
Тех бутылочек красивых
С милыми украшениями,
Подобранными под цвет.
И зеркало покрыто мутной пеленою,
И кажется, что плакало оно,
Узнав, что больше нет твоей любви.
А в гардеробе все еще висит
Моя гитара,
Но никто уж не поет теперь,
Даже струн не касается никто,
И лампа в комнате тоже,
Узнав, что ты ушла,
Не захотела освещать
Мою грустную ночь.
Строго говоря, это еще не танго-романс, оформившийся как жанр несколько позже. Просто Паскуаль Контурси, следуя распространенной тогда практике, написал текст к появившемуся годом раньше инструментальному танго Самуэля Кастриоты.
А вот первым законченным образцом танго-романса, со всеми присущими жанру атрибутами, считается «Milonguita» Энрике Дельфино (Enrique Delfino) на слова Самуэля Линнига (Samuel Linnig), исполненная впервые 12 мая 1920 года певицей Марией Эстер Подеста в «Театре оперы» в сопровождении оркестра. В этом танго текст уже предшествовал музыке, и это принципиально важно!
И все же не «Milonguita», а «Моя грустная ночь» явилась первоосновой нового жанра. Дело здесь не в музыке и не в обаянии имени Карлоса Гарделя, а в стихах Паскуаля Контурси.
Искусствовед П.А. Пичугин по этому поводу пишет:
«Если прежние тексты танго представляли собой обычно не связанные или мало связанные друг с другом куплеты, то Контурси впервые ввел в танго сюжет, превратил танго в связный рассказ, повествование о событии и пережитом. Если раньше в танго царил дух бравады, вызывающего самоутверждения, свойственный блатному и уголовному миру, то Контурси создал совершенно иной круг образов, открыл никем до него не затрагивавшуюся тему — интимный мир человека».
Новые для танго обстоятельства — одинокий тоскующий по любви человек; новая атмосфера — не ночной уличный перекресток, где при свете газового фонаря разыгрывается кровавая креольская дуэль, а комнатушка в конвентильо (conventillo)*; новое состояние — не бравада, а чувство безнадежности, связанной с отсутствием близких, позитивных эмоциональных связей с людьми.
Короче говоря, начиная с «Моей грустной ночи», сентиментальность стала доминирующей в танго.
С «Моей грустной ночи» начинается новое танго, которое рассказывает истории и говорит о чувствах, где стихи так же важны, как музыка, где поэзия, говоря словами певца Альберто Марино, «освещает мелодию»… Контурси, заставив своего героя плакать, сделал танго доступным
