Алексей Сергеев - Стерегущий
Суеверно поморщившись оттого, что так неудачно вспомнил американца, потерпевшего от русского поражение, Кабаяси Ону успокаивался по мере приближения к русскому миноносцу. Не корабль, а исковерканное железо, пригодное, разве лишь для того, чтобы его сфотографировать газетному корреспонденту.
Тем не менее со «Стерегущего» шлюпку с Кабаяси Ону встретили ружейными выстрелами. Трое морских пехотинцев на шлюпке были убиты; унтер-офицер ранен.
Показывая образец ловкости, Кабаяси Ону по багру, зацепленному за поручни, влез на «Стерегущий» прежде всех. Он сразу же бросился к фок-мачте и стал перебирать руками спускавшиеся с нее концы. Он тянул их то вверх, то вниз, но флаг не спускался. Задрав голову, он увидел, что флаг прибит гвоздями. Но разве Кабаяси Ону не поклялся, что снимет его?
Привычно ловкими змеиными движениями, которыми он так недавно восхищал в цирке Боровского порт-артурскую публику, японец полез на мачту.
Но не было на мачте ни сочленений, как на бамбуке, ни упоров, на которые можно было опереться. Ноги скользили, срывались. Кабаяси Ону полез к флагу «Стерегущего» медленно, как паук, проверяющий щупальцами незнакомую и от этого страшную поверхность.
За карабкавшимся к флагу японцем уже давно следили тревожные глаза Игнатия Игнатова и Ворожцова.
— Подожди, я срежу его! — гневно схватился за винтовку Игнатов. — Храбрый, сволочь. Наперед всех залез.
— Ты-ы? — пренебрежительно протянул Ворожцов. — Отставить! По уставу за флаги сигнальщики отвечают.
Смерив глазами расстояние между собою и Кабаяси Ону, Ворожцов вихрем бросился к японцу:
— Ты что же, гад, делаешь!
Бросив винтовку и высоко подскочив, Ворожцов ухватил японца за ногу и принялся стаскивать его. Кабаяси Ону свалился с мачты и сейчас же упруго вскочил. С уверенной точностью, которой его тщательно и настойчиво обучали мастера джиу-джитсу, он пригнулся, готовясь к прыжку, и увертливо достал нож.
Потом, выпрямившись, как взметывается кверху внезапно потревоженная змея, Кабаяси Ону сделал неожиданный прыжок и всей своей тяжестью упал на Ворожцова. Сигнальщик пошатнулся, но устоял. Ударом кулака он отбросил нож японца, направленный ему в грудь, и зажал врага между локтями. Не выпуская его из железных тисков, он подошел вместе с ним к борту и со страшною силою швырнул в море. В тот же миг тяжелый удар обрушился ему на голову, и сразу же все завертелось, окуталось тьмой. Видать, пришла «Стерегущему» смертельная опасность, надо было сигналить аврал. Он быстро схватился за дудку и почувствовал, как падает куда-то вниз, чему не видно ни дна, ни края.
«Никак, клеть сорвалась», — забеспокоился он, вспомнив родные донецкие штольни, памятные ему на всю жизнь. От стремительного движения клети у Ворожцова шумело в ушах, останавливалось сердце.
— Как глубоко… пожалуй, не долетишь до дна, — зашептал он уже в предсмертном бреду и, теряя последнюю искру жизни, умолк навеки.
Цепляясь за борта баграми и абордажными топорами с крючьями на концах, которые забрасывали всюду, где крюки могли за что-нибудь зацепиться, японские матросы и морские пехотинцы лезли на носовую часть палубы.
Тонкий, два Игнатовых, Харламов и Апришко частым огнем сбили в воду японцев, пытавшихся взобраться на «Стерегущий» с кормы.
Стреляя, Тонкий нет-нет, да и оглядывался, что делается на носу. Он видел, как с носа «Стерегущего» враг стал просачиваться вдоль бортов миноносца направо и налево. И хоть схватки с врагом закипали всюду, где одновременно могли задержаться пять-шесть человек, ожесточенно размахивавших во все стороны оружием, все же матросы «Стерегущего» пятились под неприятельским натиском.
— Теснят что-то наших, — озабоченно сказал Тонкий стоявшему рядом с ним Майорову. — А Ливицкий куда-то пропал.
Майоров уловил в его словах гнетущую тревогу за судьбу «Стерегущего» и сам беспокойно оглянулся назад. В это мгновение Тонкий схватил его за рукав:
— Смотри, что делается! Неужели сдрейфили!
Майоров тоже увидел, как часть матросов с винтовками в руках бросилась к баку и стала скрываться в машинном отделении. Но он сказал:
— Не такие люди, чтобы дрейфить. Чести матросской не порушат. Свое что-нибудь удумали.
— Ладно, пускай оттуда бьют, лишь бы били! — жестко бросил Тонкий. — А япошат в море, видно, мне сунуть придется. Негоже им на «Стерегущем» быть, пока на нем хоть один живой русский есть!
Майоров, подняв голову, с удивлением поглядел на Тонкого, а когда увидел его глаза, сразу почувствовал, что человек говорит не на ветер. Тонкий круто повернулся и пошел на бак.
— Держи левее, а то скосят! — крикнул ему вдогонку Майоров.
Тонкий слышал, что ему крикнули, но пошел прямо. Всем существом своим он ощущал сейчас необходимость навести на миноносце боевой порядок, объединить остававшихся в живых людей для беспощадного отпора врагу в рукопашном бою, где каждый дерется и сам за себя и за каждого локтевого с ним.
Он шел выпрямившись. Жужжавшие вокруг пули не могли заставить его ни пригнуть голову, ни вобрать ее в плечи. Между второй и третьей трубой навстречу ему стали высовываться в самых неожиданных местах фигурки японцев в коротеньких шубейках с меховыми воротниками.
Он первым бросился на вставшего перед ним японца, пытавшегося выстрелить в него. Страшным ударом приклада отбросил врага на леерное ограждение. Потом выстрелил в одну из японских фигурок и быстро прицелился в другую. В этот миг он услышал за собой крики и в пол-оборота увидел, как на помощь ему с винтовками наперевес спешили Майоров, Бондарь и еще несколько матросов. Тогда неистово закричав: «Бей их до одного!» — он перехватил ружье на руку и пырнул штыком морского пехотинца, только что швырнувшего мимо него абордажный топор.
Продолжая кричать «бей их до одного», — других слов Тонкий сейчас сыскать не мог, — он поспешил туда, где виднелись спины своих матросов, то нагибавшихся вперед, то отскакивавших назад, то взбрасывавших высоко вверх руки с зажатыми в ник винтовками. Эти люди яростно отбивались штыками и прикладами, сокрушая лезших на «Стерегущего» врагов.
Число их таяло. Упоение успехом несло Тонкого на высокой и стремительной волне, подстегивало в нем решительность, отвагу и удаль. Время для него спуталось: минуты то мелькали мгновениями, то тянулись часами. То он долго не мог поймать на мушку ни одного японца, то вмиг выпускал всю обойму, снимая выстрелами по нескольку человек, срывавшихся в воду вместе со своими баграми и абордажными крючьями.
В кормовой кочегарке, после того как один из японских снарядов разорвался в угольной яме, образовалась пробоина против котла № 3. Кочегары Хасанов и Осинин быстро задраили пробоину, но в угольной яме, где, кроме угля, были дрова и пакля, вспыхнул пожар. Трюмному машинисту Василию Новикову, подоспевшему на помощь товарищам, удалось пустить в дело помпу, и огонь своевременно был потушен. Машинные квартирмейстеры Бухарев и Бабкин сейчас же отправились осматривать повреждения котлов: не удастся ли возвратить жизнь кораблю? Бухарева особенно беспокоила вода, кое-где уже подступавшая через мелкие пробоины к топкам. Закончив осмотр, оба они сошлись вместе и безнадежно посмотрели друг на друга.
