Молодой Александр - Алекс Роусон
Неукротимая энергия Александра гнала его людей вперед, он был чем-то вроде генератора, исключением из правил, молнией в бутылке. Но масштабы его завоеваний, бесконечные осады и сражения с теми, кто оказывал сопротивление, заставляют современного наблюдателя задумываться о неудобных фактах действительности. Десятки тысяч погибли в его стремлении к созданию империи. Рассказ Арриана, особенно о поздних этапах правления, когда Александр проводил политику террора, чтобы закрепить свои завоевания, выглядит мрачно: целые деревни уничтожались, жителей вырезали или превращали в рабов. Даже в контексте того времени это был пугающий период непрекращающейся войны. Неудивительно, что мнения резко разделяются; как однажды написал выдающийся историк Брайан Босуорт, возможно, лучше всего Александру удавалось убивать[902]. Каждый, кто знакомится с его историей, вынужден пытаться балансировать между рассказами о славе и мыслями о человеческой цене завоевания.
Балканская кампания предоставила Александру идеальную возможность приобрести военную репутацию и помогла укрепить право на царствование. В этом походе были неудачи и ошибки – не получилось взять дунайский остров и забыли обезопасить проход к перевалу во время битвы с иллирийцами, – но тем не менее Александр предстает как исключительно талантливый полководец. Читая Арриана, зачастую трудно поверить, что речь идет о молодом человеке, которому едва исполнилось 20 лет. Интенсивная военная подготовка, которую он получил в юности, наряду с опытом военных сражений, накопленным при Филиппе, оказались определяющими факторами, и его новая роль в общем командовании была именно той, которой он идеально соответствовал. Но Александр действовал не один, его достижения были также достижениями его сподвижников. Он унаследовал от отца очень опытную и разнообразную армию, способную воплотить в жизнь его планы, с командирами, обладавшими такими же навыками, опытом и честолюбием. Именно особое сочетание лидерских качеств Александра и способностей его людей стало причиной их замечательных успехов. Однако самое суровое испытание для нового царя и его армии было еще впереди. За время отсутствия Александра в Греции снова стали назревать мятежи.
Глава 11. Воскресший Ахилл
Александр мертв, убит трибаллами. Так утверждали афинские ораторы Демосфен и Ликург; по словам одного современника, они были настолько уверены в своих утверждениях, что только тело перед собранием не продемонстрировали[903]. Среди тех, кого они пытались убедить, была группа фиванских изгнанников, которые присутствовали на народном собрании в Афинах. Это известие было обращено к беотийским союзникам, вселяло новые надежды на свободу, возвращение в свои дома и изгнание македонского гарнизона.
Ораторы действовали умело. В 379 году до н. э. Фивы находились в похожей ситуации, когда город был под контролем спартанцев. Каждый фиванец знал эту историю: 12 смельчаков выступили из Афин и вернули себе власть, блестяще провернув тайный переворот, в ходе которого убили проспартанских лидеров и вынудили размещенный лакедемонский гарнизон сдаться. Это событие положило начало золотому веку фиванской гегемонии при таких блистательных лидерах, как Пелопид и Эпаминонд. Обращение к гражданской гордости изгнанников сработало – воодушевленные идеями чести и славы, горящими в их сердцах, потенциальные герои нового поколения отправились по стопам своих прославленных предков, надеясь повторить их достижения. Но история может как вдохновлять, так и вводить в заблуждение. Македоняне совсем не походили на былых спартанцев[904].
Повстанцы вошли в Фивы ночью при помощи союзников внутри города, разделявших их замыслы. Тимолай, промакедонский лидер, был схвачен и убит вместе с Аминтой, одним из воинов гарнизона[905]. Быстро созвали собрание видных граждан, на котором лидеры переворота изложили свои доводы. Они произносили громкие слова о свободе и вольности: настало время восстания, говорили они, но решающим фактором оказались не моральные аргументы, а слухи о смерти Александра. Арриан утверждает, что все поверили в то, чего больше всего желали; в итоге фиванцы стали готовиться к новой войне с Македонией[906].
Гарнизон, стоявший на фиванском акрополе Кадмее, был немедленно взят в осаду и окружен рвами и частоколами. Фиванцы пытались подкупить находившихся там наемников, но не смогли договориться о цене. Позже Эсхин заявил, что те остались верны своим первоначальным нанимателям ради пяти талантов серебром[907]. Тем временем фиванцы разослали просьбы о поддержке другим городам-государствам Пелопоннеса – аркадцам, элийцам и аргивянам[908]. Демосфен пообещал помощь Афин, предоставил оружие для борьбы за свободу и призвал народное собрание также проголосовать за войну. Новость быстро распространилась по Греции и вскоре добралась до севера и в Иллирию, ее принесли и Александру. Он сразу осознал серьезность ситуации, было ясно: если не действовать быстро, то гарнизон будет потерян, а восстание обретет новый размах. Позже, когда его спросили, как ему удалось сохранить контроль над Грецией, он ответил: «Никогда ничего не откладывай на потом»[909].
Войска Александра шли с невероятной скоростью, их стремительный темп поражает. Его путь на юг лежал через Верхнюю Македонию, через Пелинну в Фессалии, через Фермопилы и горные склоны в Беотию. За 13 дней его армия преодолела около 440 километров и достигла Онхеста, остановившись всего в 14 километрах от Фив[910]. Марш-бросок был столь скорым, что новости о приближении войска не успели опередить его появление рядом с Фивами. Руководители восстания отреагировали предсказуемо: они не могли представить себе, что такое расстояние можно преодолеть так быстро. Они искали альтернативные объяснения, предполагая, что это резервные македонские силы из Пеллы во главе с Антипатром – новых руководителей города возмущали те, кто настаивал на том, что войско привел сам Александр. Он умер, утверждали они, должно быть, там другой Александр, может, тот, из Линкестиды. Но они ошибались. Это был Александр, тот самый Александр, вполне живой, и теперь он находился на расстоянии вытянутой руки от их города[911].
Онхест, расположенный на южном берегу озера Копаида, славился знаменитыми скачками и святилищем Посейдона, окруженным живописными рощами. После победы при Херонее Филипп перенес сюда центр Беотийского союза, поскольку это место идеально подходило для сбора воинских сил и отрядов местных союзников[912]. Диодор утверждает, что Александр располагал к тому моменту войском, включавшим примерно 30 тысяч пехоты и три тысячи всадников. Изначально меньшие силы, которые он провел через Фракию и Иллирию, вероятно, были дополнены свежими войсками Антипатра, а также частями союзников – фокейцев и, возможно, также фессалийцев и беотийцев, враждебных Фивам, – и отрядами из Платеи, Орхомена и Феспии. Армия была боеспособна и примерно равна той, что сражалась при Херонее. Александр серьезно отнесся к угрозе[913].
Теперь фиванцы столкнулись с горькой реальностью. Они провели еще одно собрание и решили идти до конца. Однако их союзники не были так уверены. Афиняне сперва согласились послать войска, но потом придержали их, ожидая, как будут развиваться события. Жители Аркадии подошли к перешейку, но дальше не двинулись, так что Фивы вынуждены были сражаться в одиночку[914]. Античные авторы с энтузиазмом рассказывают, что примерно в это же время предсказатели засвидетельствовали ряд тревожных предзнаменований. Болота в Онхесте стали издавать странные звуки, напоминающие рев разъяренного быка, ручей в Фивах вдруг наполнился кровью, паутина в храме Деметры разрослась до размеров плаща-гиматия и переливалась радугой, что сулило бурю разнообразных бедствий, а городские статуи покрылись испариной[915]. Боги опасались за судьбу фиванцев.
Национальная дорога E03 следует на юг по маршруту Александра. Она пересекает хребет Онхеста и спускается на Тенерейскую равнину,
