Эмилио Сальгари - Капитан Темпеста. Город Прокаженного короля (сборник)
Наконец на рассвете ворота отворились, чтобы пропустить собравшихся с провизией окрестных крестьян. Вместе с ними проник и Бен-Таэль в злополучный город, теперь сплошь заселенный одними турками, порезавшими, как мы уже видели, все его прежнее христианское население, за исключением женщин и детей, отправленных в качестве невольников в Константинополь. Улицы и площади были покрыты развалинами, по которым шныряли целые стаи собак в поисках трупов, которые еще не успели убрать так же, как груды обломков и мусора.
Мулей-Эль-Кадель оказался в том же помещении, которое занимал с минуты вступления в город. Увидев своего верного слугу, покрытого пылью и потом, он поспешно спросил его:
– Ты с дурной вестью, Бен-Таэль?
– Да, господин, – отвечал невольник, склоняясь перед ним до земли. – Христиане отплыли из Гуссифа на своем корабле, но их догнали турки на галере и взяли в плен. Галерой командует Метюб, капитан стражи Гараджии.
– Гараджии! – гневно проговорил сквозь зубы молодой витязь. – Опять эта женщина становится мне поперек дороги!.. Расскажи подробнее, как все случилось.
Узнав все, что ему было нужно, Мулей-Эль-Кадель спросил:
– Как ты думаешь, Бен-Таэль, куда теперь повел Метюб христиан?
– Наверное, назад в Гуссиф, господин.
– Да?.. Впрочем, ты прав, куда же больше… Ну, я заставлю Гараджию выдать мне герцогиню… Дамасский Лев будет посильнее этой полоумной тигрицы! – с грозно сверкающими глазами воскликнул молодой турок.
– С этой женщиной опасно тягаться, господин, – осмелился заметить Бен-Таэль.
– Только не мне! – презрительно проговорил Мулей-Эль-Кадель. – Ступай и скажи от моего имени моим адъютантам, чтобы они немедленно приготовили тридцать воинов и столько же лошадей из моей роты и чтобы выбрали самых надежных и расторопных, – добавил он другим тоном. – Если Гараджия вздумает сопротивляться мне, ей не поздоровится. Мустафа силен, Али-паша, быть может, еще сильнее, но Мулей-Эль-Кадель сильнее их обоих; его любит все войско за его храбрость и справедливость… Ступай!
– Позволь только спросить, господин, ты намерен отправиться в Гуссифскую крепость?
– Разумеется, туда, и притом немедленно. Эта ужасная женщина способна перерезать беглецов, лишь только они попадут в ее руки, поэтому я и желал бы быть у нее до их возвращения к ней. Часов через восемь мы будем уже у ворот крепости.
– А как же Мустафа, господин?
– Он ничего не будет знать.
– Сейчас он, может быть, и не будет ничего знать, зато узнает после. А ты знаешь, чего могут ожидать от султана те, которые помогают христианам?
– Знаю – шелкового шнурка для того, чтобы удавиться на нем, – хладнокровно сказал Мулей-Эль-Кадель. – Не бойся за меня, мой верный Бен-Таэль. Дамасский Лев окончит свою жизнь разве только от оружия неприятеля, и ему никто не страшен, даже сам Селим. Ступай и постарайся, чтобы не позже как через полчаса отряд из лучших моих солдат был готов сопровождать меня. Выбирай тех, которые приведены мной сюда из Дамаска и преданы моему отцу и мне до последнего вздоха.
Не прошло и назначенного срока, как Бен-Таэль уже вел в поводу белоснежного боевого коня своего господина. За ним следовало тридцать дамасских солдат, закованных в сталь и вооруженных длинными мушкетами и саблями с широкими кривыми клинками. Это все были рослые, статные молодцы, чернобородые, с энергичными лицами и пылающими отвагой черными глазами.
– Вот и твои люди, господин, – сказал Бен-Таэль, когда Мулей-Эль-Кадель, совсем уже готовый в путь, вышел на крыльцо, услыхав топот коней.
– Да здравствует наш непобедимый предводитель! – в один голос гаркнули солдаты, отдавая честь своему любимому начальнику. – Веди нас, куда хочешь. Мы все готовы следовать за тобой хоть в преисподнюю.
Дамасский Лев внимательно осмотрел весь отряд, и, видимо, оставшись доволен этим осмотром, вскочил на своего коня, нетерпеливо бившего копытами о землю.
– Вперед, мои храбрецы! – крикнул молодой витязь. – Бен-Таэль, ты поедешь рядом со мной.
Верный раб предвидел, что без него не обойдется, и успел приготовить и для себя хорошего коня из конюшен своего господина.
Через несколько минут отряд вихрем мчался по равнине по направлению к Гуссифу, до которого можно было добраться из Фамагусты и сухим путем.
– Если кони выдержат, мы будем на месте часов около двух пополудни, – сказал Мулей-Эль-Кадель своему рабу, с которым привык делиться своими мыслями и чувствами. – Как-то нас встретит Гараджия?
– Не думаю, чтобы очень любезно, – заметил Бен-Таэль.
– И я того же мнения… Впрочем, – с насмешливой улыбкой продолжал витязь, – если вспомнить прошлое, то, пожалуй, она будет и рада меня видеть… Ну, посмотрим. У этой женщины чувства так же изменчивы, как ветер… Однако припустим-ка еще коней. Боюсь опоздать.
Кони предводителя отряда и его невольника понеслись еще быстрее. Казалось, ноги благородных животных почти не касались земли, так что остальные лошади, хотя тоже привычные к бегу, едва поспевали за ними. Каждые два часа всадники ненадолго останавливались в подходящих местах, чтобы дать отдых лошадям, затем снова пускались в путь.
Ровно в полдень впереди, на фоне ярко-голубого, залитого солнцем неба, уже начали обрисовываться и угрюмые башни замка Гуссиф.
– Теперь осталось не больше часа езды, – сказал Бен-Таэль, хорошо знавший дорогу. – Вскоре придется подниматься на крутую гору, и перед тем нужно будет дать новый отдых лошадям.
Проехав мимо зачумленных болот, где происходила ловля пиявок, стоившая жизни одним людям, зато спасавшая множество других, отряд очутился перед почти отвесным утесом, на котором красовался замок, господствуя над всем побережьем. Когда кони, сильно уже измученные, достаточно отдохнули перед крутым подъемом, Мулей-Эль-Кадель приказал отряду осмотреть оружие и подтянуться, предупредив, что может предстоять схватка.
Через полчаса он уже подъезжал к подъемному мосту замка в сопровождении одного Бен-Таэля. Весь же отряд был оставлен немного в стороне.
– Я – Мулей-Эль-Кадель! – крикнул он часовым на башне. – Доложите вашей госпоже, что мне нужно видеть ее по очень важному делу.
– Мулей-Эль-Кадель! Мулей-Эль-Кадель! – разнеслось по стенам замка. – Да здравствует доблестный, непобедимый Дамасский Лев!
Вслед за тем со всех сторон стали сбегаться янычары и флотские солдаты, чтобы приветствовать знаменитого воина, слава о котором была распространена не только по всему Востоку, но и за пределами его благодаря тем из христиан, которые знали его и с восторгом отзывались о нем.
– Гараджия в отсутствии или здесь? – спросил он, въехав через опущенный мост во двор замка.
