Розалинда Лейкер - Венецианская маска
Они с Николо говорили больше друг другу глазами и улыбками, чем словами. Обоим казалось, что они одни в комнате. Никто из них не знал, когда они зашли в угол вдвоем, в то время как все остальные двигались вокруг них. Мариетта видела, что происходит, но не вмешивалась. Не имело значения, что Елена полностью забыла о ней. Видеть, что ее подруга счастлива, было достаточно само по себе. Что касается флорентинца, образованный джентльмен на отдыхе, которого она сама встречала ранее, был явно покорен.
Другие гости начали уходить. Николо заметил это и настойчиво спросил у Елены:
— Когда я могу увидеть тебя снова?
— Я не смею, Николо. Я замужем, — объяснила она.
Он улыбнулся с сожалением:
— К моему прискорбию, это так. Но давай встретимся снова. Завтра!
Она помедлила лишь мгновение, увидев просьбу в его глазах.
— «Флорианс» в четыре часа. Я буду в маске.
Он наблюдал, как она бросилась прочь, чтобы взять под руку рыжеволосую молодую женщину, синьору Торриси, и они вышли из комнаты вместе. Елена забыла сказать, как он сможет узнать ее, и выбор места столь популярного, как «Флорианс», выдавал ее неопытность в секретных свиданиях. Но он узнает ее. Никогда за все свои двадцать семь лет ни одна женщина не вызывала такой интерес в нем. Он знал, что влюбился в нее по уши.
Для Елены началось безумно счастливое время, которое она знала. В баута-маске, черной шелковой накидке и плаще с капюшоном она была абсолютно неузнаваемой среди других похожим образом одетых, как и он, когда они встретились. Она научила его тому же сигналу приветствия, который они с Мариеттой использовали в своем коде, и таким способом они находили друг друга сразу же в местах, где люди были одинаково замаскированы. Так как они были страстно влюблены, для них потребовался короткий шаг к дому тайных встреч, где они занимались любовью. Для Елены это был совершенно новый опыт — быть любимой с нежностью и обожанием страсти. Временами слезы струились из ее глаз в напряженной радости их совместного оргазма и слов любви, которые он говорил ей.
Они не хотели расставаться друг с другом, и Елена горько сердилась на время, которое она проводила с теми друзьями, кто мог поинтересоваться, что с ней случилось. Хотя ночи Филиппо вне дома следовали в определенном порядке и она всегда знала, когда он задержится допоздна в сенате, она, тем не менее, шла на огромный риск, встречаясь с Николо, но она не заботилась об этом. Если Филиппо обнаружит ее тайный роман, пусть он убьет ее, если захочет, потому что ее жизнь станет невыносимой без Николо.
«Я люблю тебя», — говорили они друг другу снова и снова. Плыли они в гондоле или гуляли рука об руку ночью вдоль Гранд-Канала или где-нибудь еще, где их едва ли могли заметить, они приподнимали свои маски-бауты, чтобы целовать друг друга и произносить слова любви. Несколько раз они ходили в оперу, занимая ложу в ярусе над Селано, и неизбежно желание овладевало ими. Николо наглухо задергивал портьеры, запирал на ключ дверь, и они сбрасывали свои одежды, и занимались любовью на шелковом диване под звук самой красивой музыки, когда-либо написанной.
Их мучительное расставание происходило в той же комнате в доме для тайных свиданий, где они впервые занимались любовью. Елена абсолютно обезумела от горя.
— Я не могу выносить этого, — плакала она.
— Моя дражайшая любовь, попытайся быть храброй. — Николо долго откладывал свой отъезд, но теперь семейные обязательства заставляли его уехать. — Мы встретимся снова, я клянусь в этом! Ты в моем сердце навсегда. Если когда-нибудь наступит время, когда ты будешь в опасности, у тебя есть мой адрес, и ты можешь послать за мной. О, моя дорогая, не плачь так. Ты всегда будешь всем для меня.
В последний раз они поцеловались на ступеньках Моло, прежде чем Елена оторвалась от Николо и ступила в гондолу. Он остался стоять, смотря ей вслед до тех пор, пока она не скрылась из виду. «Этот любовный роман, — думал он, — будет длиться весь остаток нашей жизни». Венеция будет всегда тянуть его назад снова к ней, сколь много бы лет ни прошло между их встречами.
На протяжении зимы вендетта продолжала вспыхивать в виде небольших стычек между барнаботти Торриси и Селано. Затем последовало столкновение между молодыми мужчинами из обеих семей. Необъяснимо, так как никто из них никогда не ходил без меча, это немедленно превратилось в кулачные бои. Позднее произошел еще более серьезный инцидент, когда Торриси был найден умирающим от колотых ран на мосту Риалто. Никто не знал, кто убийца, но все были уверены, что это Селано.
Доменико посовещался со своим братом и другими родственниками мужского пола. Никто не сомневался, что у истоков повторяющихся инцидентов стоял Филиппо.
— Я никогда не думал, что у меня будет причина сожалеть об отсутствии в Венеции Алессандро Селано, — заметил Доменико, криво улыбаясь. — Когда он все еще был священником в Сан Заккария, он держал наиболее опасные элементы своей семьи под контролем. Что касается нас, мы не будем мстить за нападение. — Послышался шепот несогласия, но он подчеркнул свой приказ тяжелым ударом кулака по столу. — Это как раз то, чего Филиппо и его сторонники хотят от нас. Это могло быть подобно установке фитиля для черного пороха, так как он скажет, что нет никакого доказательства личности убийцы. Справедливость возьмет верх в конце концов. А пока каждый клинок Торриси должен оставаться в ножнах до тех пор, пока не будут угрожать нашим собственным жизням.
Некоторые многозначительно вздохнули, но все повиновались ему. Ни один аристократ не пойдет против главы своего дома, за исключением крайнего случая. Слово Доменико было законом.
Мариетта расцветала в своих отношениях с Доменико, несмотря на то что временами это было выяснение бурное, потому что она была такой же упрямой, как и он, и никогда не пыталась держать при себе свое мнение, когда оно отличалось от его. Она предполагала, что в этом была полной противоположностью Анжеле, потому что он часто выглядел изумленным, когда она продолжала спор, который, как он думал, был решен. Их ссоры были жестокими и пламенными, но никогда не длились долго и всегда исцелялись напряженным занятием любовью.
В конечном счете, когда лето превратилось в осень и Елена все еще не забеременела, маркиза де Жера, которая познакомилась с проблемой Елены посредством дружбы их мужей, предложила, чтобы она прошла лечение в Париже. Она знала о враче, который получил широкую известность за помощь многим до этого бездетным женщинам.
Елена мало верила в докторов. Все отвратительные на вкус снадобья и таблетки, которые венецианские терапевты давали ей, не имели никакого эффекта, кроме прерывания ее ежемесячного цикла и возбуждения ложных надежд. Больше всего она ненавидела их смущающий перекрестный опрос. Но Филиппо ухватился за эту идею. Он пошел повидаться с маркизой, чтобы узнать дальнейшую информацию, и ушел убежденный, что его жена должна отправиться в Париж. Вопрос о его пребывании там с ней не стоял, потому что доктор требовал, чтобы мужья оставались вдали от жен на время лечения, которое длилось несколько месяцев. К раздражению Филиппо, его мать упрямо отказалась послать Лавинию с Еленой в путешествие, что означало, что он должен был найти кого-то еще с безупречным характером, кому можно было бы доверить присматривать за Еленой во время ее отсутствия.
