Эдуард Маципуло - Обогнувшие Ливию
Стадо бегемотов отстало.
Что потом? Ах да, столица «леопардов»…
Астарта и Мбиту переселили в столицу «леопардов». Почему? Астарт был диковинкой среди племени пастухов. А господа джунглей все лучшее тащили себе. «Леопарды» вдели обоим по медному кольцу в нос, поселили в пустующей хижине. Все! Астарт — воин племени «леопардов», Мбита — жена молодого «леопарда». Вечером их пригласили на пиршество. Колдуны магическим способом зажарили десятка два пленников из чужого племени. Вождю «леопардов» преподнесли на деревянном блюде дымящиеся сердца. Вождь проявил монаршую милость, послал Астарту одно сердце.
Отказ финикийца очень оскорбил вождя и всех присутствующих. Астарту вручили сосуд с темной жидкостью, пахнущей травой. Мбита вцепилась в его руку и выкрикнула, что можно было понять как «нет».
Астарт и сам знал, что это такое. В чаше был слабый раствор яда из внутренностей травяной гусеницы. Провинившемуся давали выпить из «очищающего» сосуда. Если тот выживал, то считался оправданным, если умирал — труп выбрасывали гиенам.
Мбита, оказывается, тоже провинилась, обратившись к мужу не по ритуалу «леопардов». Прежде чем вымолвить слово, она должна была пасть ниц и вывалять себя в пыли. Когда ей посоветовали вести себя «по-человечески», она даже под угрозой «чаши очищения» не захотела подчиниться не понравившемуся ей обычаю. Тогда и у нее в руках появился точно такой же сосуд. Она с гневом отбросила его, и «леопарды» шарахнулись в разные стороны, боясь брызг.
Неожиданно Астарт увидел: из норы в небольшом холме посреди площади выползло странное существо в струпьях грязи. То был какой-то привилегированный колдун, живущий среди идолов племени (холм был утыкан деревянными фигурками богов). Астарт плеснул ядом, расчистив дорогу к холму, схватил девушку за руку и потащил ее в нору. Колдуна они прихватили на всякий случай с собой. Просидев в норе, пахнущей рыбой и мочой, до глубокой ночи, они сумели бежать.
И началась долгая изнурительная погоня. Много раз им казалось: все, наступил конец… Астарту удалось заманить длинноногих преследователей на лиановый мост через реку, кишевшую крокодилами. По сигналу Астарта Мбита перерубила лианы на одном берегу. «Леопарды» хлынули к противоположному концу моста, сохраняя полнейшее самообладание. Астарт перерубил последнюю нить жизни, мост рухнул в воду…
«Что же потом?» Нет, вначале вождь деревни пастухов поспешил их прогнать, чтобы гнев «леопардов» не обрушился на племя. Он заверил, что матери Мбиты и ее маленькому брату помогут. Тем более, что у них есть небольшое стадо и красивый дом. Затем — двухместная лодка под парусом, подарок Агенора, и бесконечная река, Великая река зинджей, как ее называли хананеи. Даже тогда им было хорошо. Они наслаждались жизнью и друг другом. Вокруг тоже все жило, любило, наслаждалось каждым мигом. Малыши бегемотов озорничали, как негритята, бултыхались в воду с материнских спин. Цапли упорно смотрели в лужи, словно любуясь собственным отражением, а толстый пеликан, расправив огромные крылья, скользил над самой водой в поисках добычи. Трудяги-водорезы буравили воду своими клювами в надежде сцапать зазевавшуюся рыбешку. Жирные цесарки обламывали тяжестью своих тел тонкие ветви прибрежных акаций. В небесно-чистых водах отражались яркие вьюнки, опутавшие густо-зеленую стену тростника.
Астарт учил Мбиту стрелять из лука, управлять парусом, грести. Копьем она владела не хуже его. Девушка объясняла финикийцу, какие плоды, травы, ягоды съедобны, какие ядовиты. Однажды, приготовив на костре странное кушанье, она с коварным видом наблюдала, как Астарт уписывает за обе щеки. Затем объяснила, что он ел жареную саранчу, и долго смеялась над гримасами отвращения на лице финикийца. Она доказала, что привычки его мира в Ливии не нужны и даже вредны. Заставила сменить матросскую тунику на кожаный узкий передник. Впрочем, Астарт и сам догадывался, что зинджи щеголяют нагишом не из-за своего пристрастия к голым ягодицам: любая одежда в этом климате была лишней. Полчища клещей, паучков, колючек набивались в каждую складку, вызывая зуд. Уподобившись Мбите во всем, он почувствовал себя намного свободней и здоровее. Правда, по ночам пронизывал холод, поэтому приходилось кутаться в плащ и греть бока у костра.
Вначале ночевали на берегу. Но несколько раз были потревожены слонами, которые так и лезли на свет костра, угрожая раздавить спящих. К тому же досаждали пятнистые гиены, которым ничего не стоило подкрасться и отхватить кусок тела помягче. Поэтому решили на ночь останавливаться на островках; низкий уровень воды в это время года обнажил множество мелей.
…Громкие крики береговых стрижей заставили Астарта очнуться. Вновь перед ним вырастал берег, на этот раз обрывистый, изрытый стрижиными норами. Птицы стремительными молниями носились у самого паруса.
Он было взялся за весло, но сильная боль в спине отняла последние силы. Финикиец упал на дно, ударившись затылком о рукоять меча. В глазах перевернулись и небо, и обрыв, и близкие деревья, на этот раз покрытые плотной броней листвы. Парус туго надул свою единственную и израненную щеку, пригвоздив лодку к берегу.
Журчала вода, перекатываясь через лопатку весла. Изредка плюхались в воду куски подмытого берега.
«А парень тот хорош! Где мы его встретили? Кажется, он удил рыбу. Мбита поразила его с первого взгляда. На меня боялся смотреть, зная, что его восхищение невозможно скрыть. Он тоже был одинок… Интересно, за что его изгнали из племени? Оскорбил вождя? Старейшин? Убил негодяя? Но только не украл. У вора не может быть такого лица, таких глаз».
У одинокого ливийца была лодка. Они втроем поднялись выше цепи мелей, образующих нечто вроде порогов. Они втроем искали деревню, где можно было остановиться. И тут случилось несчастье, заставившее Астарта вспомнить о богах, Мбиту укусила водяная змея.
Девушка металась в беспамятстве, царапая пальцами землю. Двое мужчин, не двигаясь, сидели у ее ложа из травы и мягких ветвей. Они оба признались в своем бессилии перед таинственной карающей силой, и оба глубоко страдали.
Астарт просидел ночь не шелохнувшись, придавленный, растоптанный неумолимым роком. И вдруг, он закричал, подняв лицо к еще спящему небу:
— Боги! Я отрекаюсь от нее, только пусть она будет жива! Я никогда ее не увижу, но пусть она живет! Разлучить с любимой — вот на что вы только способны! Почему вы терпите мою ненависть, но губите невинные души, с которыми меня сталкивает судьба? Дайте ей исцеление, и я покину ее! Проклятое небо!
После этого Астарт не сомневался, что Мбита выздоровеет, и она на самом деле вернулась к жизни, и первым ее осмысленным словом было имя тирянина.
