Советское – Лучшее! - Алекс Бертран Громов
Пильняк, судя по всему, Фрунзе хорошо запомнил и потом подробно описал в своей скандально знаменитой «Повести непогашенной луны». В предисловии говорилось, что сюжет и герой не имеют никакого отношения к Фрунзе и финалу его жизни. И как обычно бывает в таких случаях, публика немедленно уверилась, что повесть, во-первых, посвящена именно Фрунзе, а во-вторых, документально точна.
Это был невысокий, широкоплечий человек, белокурый, с длинными волосами, зачесанными назад. Гимнастерка его, на рукаве которой было четыре ромба, сидела нескладно, помятая, сшитая из солдатского зеленого сукна. Сапоги со шпорами, хоть и были вычищены тщательнейше, стоптанными своими каблуками указывали на многие свои труды… Это был человек, который командовал армиями, тысячами людей, – который командовал победами, смертью: порохом, дымом, ломаными костями, рваным мясом, – теми победами, которые сотнями красных знамен и многотысячными толпами шумели в тылах, радио о которых облетало весь мир… Это был человек, имя которого обросло легендами войны, полководческих доблестей, безмерной храбрости, отважества, стойкости.
Борис Пильняк. Повесть непогашенной луны
Фрунзе на той встрече также заявил: «Захват литературы путем наскоков – неверен, таким путем пролетарской литературы не создашь, а политике пролетариата навредишь. В отношении беспартийных необходимо проявлять гораздо больше терпимости, более умелого подхода к ним… Я внимательно прослушал декларацию представителя “Кузницы”, что молодым писателям совершенно незачем учиться у попутчиков, и считаю эту декларацию глубоко ошибочной и выражением самого настоящего комчванства. Разве нам нечему учиться?»
Но вот Маяковского Фрунзе совсем не одобрил: «То течение, которое возглавляется товарищем Маяковским, моему уму и сердцу мало понятно. Я предпочитаю более реалистические приемы. Думаю, что ошибка заключается в том, что им выдвигается на первый план форма, содержание же отодвигается назад». Хотя глава Военно-воздушных сил Баранов свидетельствовал, что агитационную поэму Маяковского во славу авиации Фрунзе очень хвалил.
Владимир Маяковский
Маяковский был прославлен как «лучший поэт эпохи» уже после своей гибели, которая тоже вызывала толки и появление конспирологических гипотез. Но форме он действительно придавал большое значение, недаром им была придумана знаменитая «лесенка» стиха. Когда-то, став студентом Московского училища живописи, ваяния и зодчества, Маяковский сблизился с футуристами, и именно в их сборнике «Пощечина общественному вкусу» было опубликовано его первое стихотворение «Ночь». После этого появляются «Облако в штанах», «Мама и убитый немцами вечер», «Я и Наполеон». После Октябрьской революции Маяковский активно занимался агитацией и пропагандой, сотрудничал с «Окнами РОСТА» (плакаты с текстами), публиковал множество стихотворений и поэм, создал сатирические пьесы «Клоп» и «Баня», выступал за границей с чтением своих стихов.
Главными темами советской поэзии 1920-х годов были Гражданская война, построение социалистического общества и формирование нового человека. Во второй половине 1920-х годов изданные в Москве сборники поэзии назывались «Будьте готовы», «Октябрь и дети» и «Песенник юных ленинцев». В этой поэзии все дети – активные октябрята и пионеры, они с нетерпением ждут уже не Рождества и Пасхи, а готовятся к Первомаю и годовщине Октябрьской революции. Упор делается на интернационализм…
Бен Хеллман. Сказка и быль: история русской детской литературы
Не герой, но любимый
Главный герой двух популярных отечественных романов и кинофильмов благодаря многим своим приключениям и фразам-афоризмам стал персонажем анекдотов уже в 1930-е годы. Обаятельный авантюрист, умело использовавший слабости и страсти советских бюрократов, нарождавшейся новой интеллигенции и обычных представителей прежних исчезающих жизненных укладов, Бендер вовсе не был врагом советской власти. Тем более что мечта начать новую жизнь за пределами СССР так и не сбылась. В итоге советская, а потом и зарубежная, действительность оказалась Бендеру (несмотря на все его таланты и изворотливость) не по зубам. Подобно подпольному миллионеру Корейко, Бендер, уважавший советский Уголовный кодекс, постоянно был вынужден спасаться бегством после очередного предпринимательского этапа.
Обложка книги Ильфа и Петрова.
Фото А.Б. Громова
Даже полученные огромные деньги не могли сделать его счастливым. Почему? Такого героя не полюбит настоящая советская девушка, и его другом не станет настоящий советский парень. Изгой-одиночка в обществе побеждающего социализма обречен, потому что он никому, кроме себя, не нужен. Плутовской герой привлекателен только в эпоху перемен, пока ему на смену не появились новые герои труда и обороны страны. Ведь те, кого облапошил, обманул великий комбинатор Остап Бендер, – это вовсе не образцовые советские люди (вспомним недоброго Кису Воробьянинова, жуликов Балаганова и Паниковского, самовлюбленную Эллочку-людоедку), а лишь изгои советского общества, которым предстоит исчезнуть, освободив место новым людям. Разве мог образцовый советский человек мечтать уехать навсегда в Рио-де-Жанейро? Он должен был даже мечтать (и жить) в пределах советской страны. Даже буржуазная Европа упоминается пародийно – в разговоре про Союз меча и орала Бендер упоминает, что они приехали не откуда-нибудь, а из Берлина. И сам Остап уверяет, что он сын «турецко-подданного», что во второй половине 1930-х годов в СССР означало повышенный интерес бдительных органов.
Книжка с талонами могла быть использована очень ловко. Фото А. Б. Громова
Когда в 1928 году вышло первое издание романа «Двенадцать стульев», авторы, конечно, не могли предполагать, что их остроумное слово отзовется так далеко и широко. В наши дни специалисты подсчитали, что благодаря своей дилогии об Остапе Ибрагимовиче и его приключениях Ильф и Петров по уровню цитирования сравнимы с ведущими классиками золотого века отечественной литературы – Грибоедовым, Пушкиным, баснописцем Крыловым. Внимание литературоведов обращено на самые разные аспекты этих двух романов: реальные прообразы основных персонажей и мест действия; подробности литературной и общественной жизни того времени, включенные авторами в текст произведений (так, в письмах отца Федора к своей супруге отчасти спародирован впервые изданный тогда сборник писем Федора Достоевского); анализируется даже то, соответствует ли реальности утверждение Бендера, что он чтит Уголовный кодекс, – в смысле, подпадают ли фокусы великого комбинатора под действие статей о мошенничестве.
Есть в романе эпизод, когда в Пятигорске Бендер продает билеты на доступ к здешней достопримечательности – Провалу, проход к которому раньше был совершенно бесплатным. Обычная мелкая махинация, достаточно распространенная в первые годы советской власти на окраинах страны, где еще не все было взято под строгий контроль. Остап Бендер использовал при этом обычную квитанционную книжку,
