Бернард Корнуолл - Рота стрелка Шарпа
— То есть?
— Свадьба по нашему обряду — ваш первый шаг в лоно церкви.
— Не хочу тебя разочаровывать, Патрик, но едва ли я сделаю второй.
— О, за вас это сделает ваша жена.
— В ближайшее время — вряд ли.
Шарп знал, о чём говорил. Тереза не могла остаться с армией, стрелок не имел права последовать за ней. Это означало новую разлуку. Тем не менее, он был рад свадьбе. Только так он мог дать дочери честное имя, которого был лишён сам. Священник тараторил, настороженно косясь на бойцов Лёгкой роты. Тереза стояла рядом с Шарпом, и Джейн Гиббонс казалась далёкой и зыбкой тенью прошлого.
Муж, отец и капитан в одном лице, Шарп поднял голову и посмотрел в небо. Пустельги (как определил их Харпер) метались над вершинами деревьев. Тереза тронула мужа за локоть и что-то сказала по-испански. Он обратил взор на неё. Тонкое лицо девушки светилось от счастья, и Шарп улыбнулся:
— Я люблю тебя.
Целуя Терезу, он опять невольно вспомнил их первый поцелуй под пиками улан. Тереза крепко сжала его ладонь.
— Позвольте мне тоже облобызать невесту, Ричард. — к ним протиснулся Хоган. Заключив испанку в объятия, он одарил её долгим поцелуем под крики гостей. Тётушка Терезы обняла жениха. Лейтенант Прайс клюнул невесту в щёчку, невеста целовала Патрика Харпера.
Блаженство и покой — вот что испытывал Ричард Шарп. Он немного стыдился своих чувств, ему казалось, что, заметь его состояние окружающие, непременно истолкуют как-то не так, но ничего не мог с собой поделать. Да и не хотел.
— Итак! — Хоган взял чашу, — Всех благ вам!
— Забавное у меня вышло бракосочетание… — пробормотал Шарп.
— Бракосочетания всегда забавны, кто бы и где ни женился, — философски отозвался инженер.
Он поманил кормилицу с Антонией и, когда та приблизилась, влил крохе в рот из своего стакана пару капель вина:
— Пей, пей. Не всякой малышке удаётся погулять у родителей на свадьбе.
Антония окончательно поправилась. По-видимому, и сама хворь девочки, и выздоровление так и остались загадкой для врачей. Лекари мямлили, что это возрастное, получали гонорар и откланивались.
К вечеру молодожёны с изрядной частью гостей покинули истерзанный город. Их путь лежал через брешь бастиона Санта-Мария. Тереза с неподдельным интересом рассматривала оборонительные сооружения, и по её глазам Шарп видел, насколько она впечатлена. Неубранные трупы во рву источали ощутимое зловоние. Живые копошились меж них, выискивая родных и приятелей, или молча стояли на краю рва, по примеру Веллингтона придя почтить память полёгшей армии. Первым, на кого наткнулся Шарп, выбравшись на гласис по лестнице, оказался полковник Уиндхэм, мрачно уставившийся в ров, где нашёл свой конец его друг, майор Колетт. Заметив стрелка, полковник шагнул ему на встречу и медленно отдал честь:
— Шарп…
— Э-э, сэр?
— Вы — храбрый человек, Шарп.
Стрелок смутился:
— Спасибо, сэр… Вы тоже. Я видел атаку… — он запнулся, не зная, что ещё сказать и очень кстати вспомнил об отнятой у Хейксвелла миниатюре. Достав мятый замусоленный портрет миссис Уиндхэм из-за пазухи, Шарп протянул его полковнику:
— Думаю, это ваше, сэр.
Уиндхэм смотрел на изображение жены, на Шарпа, снова на портрет. Дар речи не сразу вернулся к нему:
— Где… Где вы его нашли?
— У вора по имени Обадия Хейксвелл, сэр, вместе с моей оптикой. — подарок Веллингтона обнаружился в рюкзаке желтомордого.
Шарп кивнул на ирландца:
— Сержант Харпер невиновен в краже, сэр.
Уиндхэм опустил голову. Ветерок трепал перья на его шляпе.
— Вы восстановили его в звании?
— Так точно, сэр. Кроме того, вернул его оружие и собираюсь вернуть зелёный мундир. Если вы не возражаете, конечно.
То ли на ум полковнику пришли его недавние разглагольствовании о покорности, то ли ещё почему, но хмурую гримасу вдруг сменила неожиданно искренняя улыбка:
— Не возражаю, Шарп, не имею права. Ваша рота, ваше решение. Сержант Харпер!
— Да, сэр!
— Я ошибся, обвиняя вас в преступлении, — слова давались Уиндхэму трудно. — Примите мои глубочайшие извинения.
— Ерунда, сэр. — Тон ирландца был ровным, однако Шарпу, хорошо изучившему друга, почудились нотки горечи, — Спина в шрамах заводит красоток.
Полковник ждал продолжения, но Харпер молчал.
— Ну, на том и поладим. Не смею задерживать… — Уиндхэм задержал взгляд на Шарпе, приветливо сощурился и со вкусом закончил, — Капитан Шарп.
По мере приближения к лагерю городской гул стихал, и война казалась далёкой-далёкой. Батареи, что скучающие артиллеристы успели обсадить цветами, и пустые траншеи выглядели удивительно мирно. Потеплело. Лето обещало быть тёплым, а передышка — недолгой. Скоро английское войско зашагает на северо-восток, в самое сердце Испании.
Ведь Бадахос покорился.
Вечером того же дня покой межевого знака на севильской дороге оказался потревожен в последний раз. Цепкие пальцы шарили под ним, нащупывая промасленный свёрток. Сержант Хейксвелл дезертировал из английской армии и возвращаться не собирался. Убийство офицера (Ноулза, или как его там?), воровство (портрет… да и Шарпи, небось, нашёл свою чёртову трубу). За такое по головке не гладят, а испытывать удачу под дулами расстрельной команды Обадии не улыбалось. Впервые за много лет Хейксвеллу некуда было идти, но его это не тревожило. Человек, которого сторонится сама Костлявая, нигде не пропадёт!
Всего сутки назад Ричард Шарп был капитаном без звания и командиром без подчинённых. У него имелась дочь, которую он никогда не видел, и жена, на которой он не был женат. Он поставил всё на брешь и выиграл. Потому ли, что оказался храбрей и отчаянней прочих? Нет, во рву гнило сейчас немало и смелых, и лихих. Наверно, разгадка крылась, в ином: в гордыне Шарпа, неукротимой и жгучей, перед коей склонились судьба, смерть и Бадахос.
Свет бивуачных костров слабо сочился сквозь парусиновые стенки палатки капитана Лероя, хозяин которой надолго обосновался в госпитале. Ночь была тиха. Привстав на локте, Шарп любовался Терезой, разметавшейся по ложу; Антонией, мирно сопящей между ними, и сердце щемило от нежности. Его родные: жена и дочь. Отныне он в ответе за них, как привык быть в ответе за простых парней, которые всегда верили в него, любили его и высоко задирали нос, зная, что служат в лучшей роте на земле.
Роте Шарпа.
Историческая справка
Утром 12 апреля Филиппон с остатками гарнизона капитулировал в форте Сан-Кристобаль, знаменуя взятие неприступного Бадахоса — славнейшую из побед британского оружия.
