Мор Йокаи - Когда мы состаримся
— Не догадываешься? Это я крючком связала. Не какое-нибудь старинное искусство, зато очень простое. Давай покажу.
И она тут же достала из ридикюля нитки и два вязальных крючка, объяснив Ципре всю нехитрую науку. Потом дала попробовать самой, и попытка быстро увенчалась успехом. Вот уже и Ципра научилась чему-то у приезжей! Смутная догадка подсказала ей, что найдётся ещё немало достойного перенять.
Всего час они пробыли вместе, а Ципра успела убедиться, что начинает превращаться в девушку из диковатого подростка.
К ужину они уже вышли, обняв друг дружку за шею.
Первый вечер закончился к полному удовлетворению Ципры.
Приехавшая не походила ни на одно из тех ненавистных страшилищ, которые породило её бурлившее ведьмовским котлом воображение. Не соперница, не барынька; скорее товарка, подруга. Невинное семнадцатилетнее создание, с которым можно вместе провести время, поболтать, не выбирая слов, потому что не обидится, не умеет ещё. И Мелани, судя по всему, пришлось по душе, что в доме оказалась девушка, могущая разделить её одиночество.
Довольна была Ципра и тем, как держится Мелани с Лорандом. Взор её не устремлялся за юношей, хотя встречного взгляда не избегал. Глаза безразлично встречались с глазами, и всё её общение с Лорандом сводилось к тому, что поблагодарит за стакан воды, который тот нальёт ей за столом.
И в самом деле, короткая стрижка и свободная непринуждённость движений, обычно свойственная людям, много работающим в поле, настолько опростили Лоранда, что ничего в нём не могло особенно привлечь Мелани.
Нет, ещё не могут семнадцатилетние девичьи очи за небрежной, пропылённой, запущенной внешностью разглядеть истинную мужскую красоту!
Лоранд со своей стороны тоже мог быть совершенно спокоен: Мелани его не узнала. Ни тени изумления не промелькнуло на её лице или во взгляде, которая выдала бы, что в этом случайно встреченном мужчине брезжит что-то давно ей знакомое. Нет, ничего знакомого — ни в этом лице, ни в походке, ни в голосе. Лицо возмужало, походка приобрела деревенскую неуклюжесть, прежний звонкий дискант сменился густым, глубоким баритоном.
Впрочем, и встречаться-то с Мелани приходилось ему разве что за обедом, ужином и завтраком. Остальное время она проводила с Ципрой.
Та была шестью годами старше и оказалась в роли наставницы вполне у места. Вязалась с этой ролью и её необидная, но прямая, беспрекословная манера распоряжаться, и привычка постоянно что-нибудь приговаривать. Топанди называл это «воркотнёй», добавляя, однако, что не может без неё: смолкни она хоть на час, дом сразу бы словно вымер. И хлопотливую, говорливую ловкость этой неугомонной девушки, которая была сама живость, сама поворотливость и проворство, очаровательно оттеняла ученическая неловкость неофитки Мелани. Как они обе потешались, когда Мелани приходила и объявляла: дрожжи забыла положить в уже замешанное тесто, а у самой руки по локоть в клейкой закваске, как в зимних перчатках. Или собирала как-то в передник по распоряжению Ципры только вылупившихся жёлтеньких цыпляток, чтобы отнести в дом с холодного двора, отчаянно отбиваясь от ревнивой наседки — и в конце концов пустилась от неё наутёк.
Как легко могут насмешить двух девушек такие забавные пустяки!
А в какие бесконечные разговоры о всяких других пустяках пускались они, положив на подоконники вышитые подушки и высунувшись в залитый лунным светом сад! До полуночи затягивались такие беседы о вещах, занимавших только их двоих.
Мелани о многом, совсем неизвестном Ципре, могла порассказать, и та слушала с удовольствием.
Особенно хотелось ей узнать об одном предмете, на который она всё пыталась разными шутливыми намёками навести Мелани.
Вздохнёт, например, Мелани безотчётно о чём-то своём — Ципра сейчас же спросит:
— Это ты о дальнем друге?
Или не доела однажды за обедом любимого своего блюда, а Ципра:
— Ты «ему» оставляешь?[140]
— О нет, «он» не голодает, — вполголоса отозвалась Мелани.
Кто-то, значит, у неё всё-таки есть!
И за вечерней болтовнёй она вернулась к тому же предмету.
— А кто этот «он»?
Мелани не стала раздразнивать её любопытство.
— Один замечательный молодой человек. Поверенный многих европейских государей. За короткий срок уже снискал себе имя, известность. Все его очень хвалят. Он часто к нам при жизни папы ходил, и меня ещё совсем-совсем маленькой прочили за него.
— Красивый? — спросила Ципра о главном, что ей не терпелось узнать.
Лишь многозначительный взгляд был ей ответом. Но Ципре было довольно и этого. Такой же, значит, в глазах Мелани, как в её — Лоранд!
— Пойдёшь за него?
Мелани протянула свою изящную левую ручку, чуть приподняв безымянный палец. На нём было кольцо.
Сняв его с пальца, Ципра принялась разглядывать. На внутренней стороне кольца были какие-то буквы. Но букв она не знала.
— Это его имя, да?
— Первые буквы имени.
— А как его зовут?
— Йожеф Дяли.
Ципра надела Мелани кольцо обратно на палец, вполне удовлетворённая своим открытием. Давний возлюбленный, красивый, притом известный, преуспевающий человек, и на пальце — его кольцо! Теперь — мир.
В искренности Мелани она убедилась окончательно. Место в её сердце уже занято. Значит, безразличное отношение к Лоранду — не притворство.
Но, успокоясь относительно Мелани, она совсем не была уверена в безгрешности Лоранда.
Какими он глазами глядел каждый день на Мелани!
Мужчинам нравятся красивые личики. И если они ими любуются, что тут дурного? Поглядеть, обернуться вслед — это их давняя привилегия. Можно ли за это осудить?
Да, но взгляд взгляду рознь. И женский глаз обладает удивительным даром улавливать эту разницу. Призма ревности вмиг разложит чужой взгляд на составные цвета, и готов итог волшебного спектрального анализа: там — проблеск любопытства, тут — искорка лукавства, это — чёрная зависть, это — голубая мечта, а это — пламенная страсть.
Ципра не изучала оптики, но во взглядах отлично разбиралась.
Казалось, она не наблюдала за Лорандом и не смотрела в его сторону, не замечала ничего, но всё видела и понимала.
Лоранд так и пожирал глазами стройную фигурку Мелани. Упивался, как пчела — нектаром, неустанно пополняя соты своей души. Каждый его взгляд был такой пчёлкой-скопидомкой, сбирающей и носящей мёд любви в неугомонный, беспокойный улей сердца.
Подтверждало наблюдения Ципры и то, что Лоранд стал заметно сдержанней с ней с тех пор, как в доме появилась Мелани. Всегда находился у него повод отлучиться на полевые работы, требовавшие якобы неусыпного присмотра. У Ципры скоро не стало сил выносить эту пытку.
