Море, поющее о вечности - Александр Герасимов

Луна висела высоко в небе, превращая стволы и листву кипарисов в серебристые изваяния. Здесь не было места праздничному шуму, неразличимы были всполохи далеких костров. Тишину нарушали лишь редкие тревожные крики какой-то ночной птицы. Небо казалось удивительно мягким, будто черная ткань раскинулась над поверхностью земли. Медленно плыли пушистые облака, чуть подсвеченные лунным светом, а в разрывах между ними мерцали звезды — далекие и таинственные искры, чья природа до сих пор была непонятна человеку.

Гипсипила подвела Ясона к простой каменной скамейке и предложила ему присесть. Устроившись рядом, царица сказала:

— Это мое особое место. Каждый раз, когда мне не спится по ночам, я прихожу сюда, чтобы обрести покой.

— Сад выглядит ухоженным, — заметил царевич, разглядывая аккуратные ряды кустарников. Лунные следы словно расписали их загадочными узорами, отчего это место казалось прекрасным, несмотря на царившую вокруг темноту.

— Его приказал разбить здесь отец, когда мать была беременна мною. Он хотел, чтобы во дворце было место, где можно укрыться от забот и отдохнуть душой.

Она легко, почти незаметно вздохнула, но от Ясона это не утаилось. Понимая, что царица сейчас склонна к откровенному разговору, он спросил:

— Каким был царь Фоант?

— Достойным человеком. Иногда слишком строгим… но свою семью он любил. И старался хорошо управлять Лемносом. С потерей такого правителя — и отца! — до сих пор непросто смириться.

Ясон почувствовал, что царица была не против сейчас побыть откровеннее, и потому наклонился ближе:

— Что же произошло? Почему ты правишь в одиночку островом, на котором почти нет мужчин?

— Ты и сам догадался, не так ли? — Гипсипила наклонилась и сорвала растущий рядом с ее ногой цветок. Вдохнув его аромат, она подняла лицо вверх, глядя прямо на серебряный лунный диск. Белый свет мягко озарил ее красивые, но тронутые печалью и заботами черты лица.

— Здесь была битва. Этого трудно не заметить.

— Да, мой отец погиб в ней. Как и большинство мужей, способных держать оружие. Остались лишь старики, дети, калеки… и женщины, конечно.

Гипсипила наконец отвела взгляд от луны и повернула голову к Ясону. Тот ощутил приятный, чуть сладковатый аромат, который исходил то ли от цветка, который она держала у груди, то ли от самой царицы. Лишь усилием воли Ясон заставил себя отвлечься от посторонних мыслей.

— Неподалеку отсюда расположен остров Самофраки. Лишенный мудрой воли законного царя, со временем он все больше становился прибежищем бродяг и отщепенцев. Их корабли часто промышляют разбоем в этих водах. К вашим берегам они, я полагаю, стараются не приближаться… Однажды между кораблями Лемноса и самофракийскими пиратами произошла роковая стычка.

Царица вздохнула, заново переживая неприятные для нее воспоминания. Ясон внимательно слушал.

— Наши суда сумели отбить их нападение. Враги отступили, потеряв немало людей — среди них был и сын их самозваного правителя, Амика. Эту весть передали моему отцу. Он понял, что надо быть готовым к мести, поэтому значительно усилил охрану на кораблях… Но обида самофракийцев оказалась сильнее: они готовились не к морским битвам, а к нападению на сам Лемнос.

Медленно плывущее по небу облако закрыло луну, отчего в саду заметно потемнело. Зато усилилось мерцание от скользящих между деревьями светлячков — их крошечный тусклый свет словно обрел новую силу. Ясону казалось, что весь сад обратился в слух, внимая рассказу Гипсипилы. Из-за темноты он уже не мог различить выражения ее лица, а царица продолжала говорить:

— Мой Лемнос — довольно крупный остров. И это осложняет его охрану. А на Самофраки нашли пристанище люди, которые спасались от правосудия или искали для себя новую жизнь. Среди них наверняка были и беглые лемносцы… понимаешь, о чем я, царевич Ясон?

— Да. Но мне трудно представить, что люди способны на подобное злодеяние по отношению к земле, бывшей их домом.

— Это как раз не должно тебя удивлять. В лошади или собаке нет зла, но человек всю жизнь носит его на своих плечах, как любимое одеяние. Даже маленькие дети порой способны на жестокость, зависть и обман — что уж говорить о взрослых людях?

Ясон поразился холоду, прозвучавшему в этих словах, но у него не нашлось достойного ответа. В глубине души он понимал, что у нее было полное право так говорить.

— Значит, они выбрали подходящее место и время для нападения?

— Да, самофракийцы ночью высадились в укромной бухте — там, где никто не мог своевременно поднять тревогу. Когда их присутствие на Лемносе обнаружили, вооруженные отряды уже смогли далеко продвинуться и нанести острову огромный ущерб.

— Но вы дали достойный отпор, я полагаю.

— Конечно! Даже самый мирный человек должен иметь в доме меч или кинжал на случай опасности. А охрана моего дворца состояла из хорошо обученных воинов. Как только стало ясно, что острову грозит опасность, женщин и детей стали отправлять на другой конец Лемноса. А мой отец во главе с солдатами организовал оборону.

Казалось, Гиписипила снова во всех подробностях переживала ту ночь. Ясон буквально ощущал гнев и боль, что исходили от этой женщины. Она продолжала рассказ:

— Задолго до рассвета самофракийцы завязли на Лемносе, как в болоте. Последний бой состоялся уже на ступенях этого дворца, после чего враг был разбит. Немногим удалось бежать! С тех пор эти мерзавцы зализывают раны, не высовывая носа. Гнев и гордыня нападавших привели лишь к тому, что их народ пострадал не меньше нашего. Однако…

Царица запнулась, словно подбирая нужные слова. Небо снова очистилось от облаков, повеяло прохладным ночным ветром. Громко прокричала неизвестная Ясону птица, после чего с шумом вспорхнула с ветки — лишь неясная тень мелькнула в небе и растворилась вдали. Гипсипила проводила ее рассеянным взглядом и продолжила:

— Многие защитники острова в тот день встретили свою смерть. Среди них был и мой отец. А самое страшное случилось потом. Самофракийцы отравили свое оружие. Мы поняли это, когда осмотрели клинки погибших врагов.

Ясон содрогнулся. Он часто слышал о том, как действовали отряды разбойников. Это был бесчеловечный способ ведения боя, которым честные солдаты пренебрегали. Острия мечей и копий натирали ядовитыми травами либо погружали в нечистоты на длительное время. Стоило такому клинку нанести даже малую рану, и жертва со временем погибала в страшных мучениях.

— Какой гнусный поступок!..

— Они всего лишь люди, как и мы с тобой. Я говорила, что человек злобен и глуп изначально. Наша порода хуже любого зверя.

Царевич Иолка покачал