Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы-3
— Ну и чего ты орешь? — хмуро буркнул Пелевин, отряхивая с ноги остатки то ли лианы, то ли ветхой веревки.
— А чего ты палишь? — уперев руки в бок, дрожащим от злости голосом буркнула девушка. — Я там уже невесть чего подумала, а он тут… расселся, как барин, — Полина смерила траппера ехидным взором, — или, вернее, баран?
— А чего оно?! — огорченно, чуть ли не с детской обидой, вскинулся траппер. — Я, понимаешь, сюда, а она, — Алексей с чувством врезал по склизкой на вид кучке то ли чьих-то останков, то ли растений, — меня р-р-раз! и за ногу, а оно, — траппер ткнул пальцем в каменный саркофаг у стены, — р-р-раз! и встает! Ну я и, — охотник виновато шмыгнул носом и стыдливо потупился, — бах!
Выслушав сумбурную речь, Полина с видом умудренной годами матроны сокрушенно покачала головой, протянула Пелевину флягу и начала методичный, словно в полицейском участке, допрос. Через пару минут и пять глотков, героически продравшись сквозь неохотные междометия и сочные эпитеты, картину происшествия, хоть и с трудом, но удалось воссоздать.
Дело было так: войдя в комнату и сделав буквально пару шагов, Алексей почувствовал, что запутался ногой в какой-то бечеве. Понимая, что, возможно, это активатор древнего самострела, или какой иной ловушки и уходя с возможной линии огня, он рухнул на бок. Резко, быстро, умело. Даже светильник умудрился не разбить. Бечева натянулась, но стрела из темноты не прилетела и потолок на темечко не рухнул. Зато над бортами прилепившегося к стене саркофага взметнулась полуистлевшая мумия. Вот её-то, не успевший разобраться в обстановке Алексей, и разнес выстрелом.
— Ой, подумаешь, страсти господни, — с деланой беспечностью, пренебрежительно фыркнула Полина. — Я-то думала, на тебя напал кто, помощь нужна, а тут…
— Да кто здесь нападёт-то?
— Кто? — Полина озадаченно прикусила указательный палец и сморщила лоб. — Ну, змеи, например, удавы, кобры, там, всякие…
— Змеи? — Алексей, приподняв лампу повыше, осветил красно-бело-черную кобру, неторопливо отползающую к расщелине в стене. — Змеи, — траппер покосился на разинувшую рот Полину и ехидно хмыкнул, — хоть и женского роду, как правило, существа мирные. Кобры, так вообще первыми не нападают.
— А это кобра, да? — Полина ткнула пальцем в мелькнувший за камнем хвост. — Красивая-я-я… девушка восхищенно шмыгнула носом, — и, наверное… вкусная… Лёш, а Лёш, — загоревшись какой-то мыслью, девушка привычно потеребила траппера за рукав, — а почему ты меня никогда змеёй не кормил, а?
— Да не люблю я как-то змеятину, — Пелевин кинул брезгливый взгляд вслед уползающей гадине и неопределенно пожал плечами. — Как по мне — курятина лучше. Вот есть у меня знакомец один — Макс Белов, вот тот бы тебе змею двадцатью способами приготовил…
— Познакомь, а? — в предвкушении нового знакомства Полина азартно потерла ладошки.
— Я б познакомил, — неохотно буркнул Алексей, обходя комнату по периметру, — да сейчас не выйдет. Он где-то в Австрии, или еще в какой Тмутаракани, трактиром заправляет. Так что не обессудь, придется и дальше стандартной дичью питаться.
Девушка разочарованно хмыкнула, и тщательно обметя ладонью ступеньку саркофага, попыталась присесть. Почти опустившись на холодный камень, девушка вдруг замерла, кинула подозрительный взгляд на кучку костей внутри каменного гроба и отошла на середину комнаты.
— Да будет свет! — продолжая обход подземелья, Алексей наткнулся на связку старых, но вполне пригодных к потреблению факелов и, распределив их по держателям в стене, по очереди запалил. — А ту-у-ут есть на что посмотреть, — застыв над продолговатым каменным желобом, протянул Пелевин совершенно обалделым тоном. — Вот теперь и помирать не стыдно, есть о чем внукам порассказать…
— А когда ты внуками обзавелся? — ехидно фыркнула Поля, отпихивая траппера в сторону. — Никак, когда в Стомбвиль ездил? Так и знала, что мужчин без присмотра и на минуту оставлять нельзя…
Девушка окинула желоб беглым взглядам и прикрыла распахнувшийся от удивления рот ладонью. — Ой! И вправду можно умирать…
В сундуке, и впрямь напоминающем громадный желоб водоотвода, кокетливо нежась под светом факелов и лампы, игриво переливалось граненое многоцветие камней, барственно распластавшихся на тускло мерцающей золотой перине. Еле слышно, но с чувством чертыхнувшись, Алексей поставил лампу поверх сокровищ, загреб полную горсть золота и, плюхнувшись на пол, с интересом стал рассматривать старинные монеты: круглые, овальные, квадратные, одни с отверстием посередине, другие с профилями забытых и незнакомых ему властителей прошлых лет. Вечное мерило ценности для большей части человечества. Слава Богу, что не для всех.
Устав от тусклого однообразия, Пелевин еще раз окинул золотые кругляши на своей ладони равнодушным взглядом, сунул одну, совершенно незнакомую и, судя по цвету и весу, платиновую монету в карман, ссыпал остальные в сундук и покосился на Полину. Девушка, не обращая внимания на Фею, гонявшую здоровенный, кроваво-красный карбункул по сундуку, словно британец футбольный мяч по полю, зачарованно уставилась на огромное, семидюймовое, сапфировое яйцо, внутри которого переливался гранями бриллиант размером с грецкий орех. Облокотившись на любопытно подсунувшегося Бирюша, Полина, удерживая драгоценность щепотью за основание, медленно крутила камень перед факелом. Тот переливался серебряными волнами и, кажется, тихонько звенел.
— Новая игрушка взамен забытым дома куклам? — ехидно-равнодушным тоном поинтересовался Пелевин, заворожено следя за необычной игрой света на гранях камня в руках девушки. — И что у нас нынче?
— Я думаю, — не обращая внимания на подтрунивания, благоговейно прошептала Полина. — Это — Камень Луны…
— Может быть, может быть… — не повышая голоса, пробормотал Пелевин, задумчиво разглядывая камень. — И где ты его надыбала?
— Там, — не отрывая взгляда от драгоценной находки, Полина, указывая на неприметную нишу в глубине саркофага, мотнула головой.
— Тут? — охотник поднес лампу к нише и с удивленным испугом сглотнул слюну. — Но, черт меня побери, — Алексей недоверчиво помотал головой, — как?
Подобрав с пола деревянную щепу, охотник осторожно постучал деревяшкой по бритвенно-острым, смазанным тягуче-маслянистой жидкостью лезвиям, выступающим из стены, брезгливо поворошил разрубленную на куски тушку черной мамбы и выразительно выматерился, разглядывая нож импровизированной гильотинки.
— Как, как, — недовольно пробурчала Полина, неохотно отведя глаза от драгоценности. — Руками.
