Иван Любенко - Тайна персидского обоза
Адресом отправителя значился: Санкт-Петербург, Набережная реки Фонтанки, дом № 16. Департамент полиции. Присяжный поверенный прочел:
1909 VII 18
№ 347
Ставрополь.
Полицейское управление.
«В ответ на Ваш запрос сообщаем следующее:
В 1828 году в Санкт-Петербург прибыл один из военных обозов, состоящий из шести повозок с ценностями, выплаченными Персией в качестве контрибуции по Туркманчайскому мирному договору. В сундуке под № 8 была выявлена пропажа золотых монет в количестве 4500 штук. Для отыскания пропажи в Ставрополь был командирован чиновник III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии надворный советник И. А. Самоваров. Принятые меры оказались безрезультатными. До настоящего времени похищенное золото не найдено.
Штабс-ротмистр Овчинников Я. С.»
— Что ж, Ефим Андреевич, теперь многое проясняется. Только у нас остается все меньше времени, чтобы найти клад и обезвредить преступника. А посему буду вам крайне признателен, если вы сможете уведомить меня о результатах сегодняшнего вскрытия.
— Непременно, Клим Пантелеевич. Я вам обязательно протелефонирую.
— И еще. Если наше предположение подтвердится, пожалуйста, держите эти сведения подальше от газетчиков.
— Безусловно…
Откланявшись, Клим Пантелеевич зашагал в сторону почты. Купив конверт, он что-то долго писал на листке почтовой бумаги, затем запечатал письмо и, указав в графе адрес получателя: г. Кострома, Адресный стол, попросил отправить заказным.
Спустя несколько часов, когда вечерняя прохлада уже остудила раскаленные стены домов, Варвара — прислуга Ардашевых — пригласила адвоката к телефону. Сквозь треск и шум на линии он разобрал знакомый, слегка хрипловатый голос:
— Вы были совершенно правы, Клим Пантелеевич. Действительно, этот Сипягин был просто накачан опием… Леечкин уже завел дело… только чувствую, что отыскать злодея будет непросто. Да ведь это и не человек, а прямо нетопырь какой-то…
— К сожалению, это так. Но на каждую летучую мышь найдется своя белая простыня…
— Дай-то бог!
— Благодарю за известие, Ефим Андреевич.
Присяжный поверенный положил трубку и подошел к открытому в сад окну. Супруга накрывала ужин в летней беседке и то и дело поглядывала на круглые дамские часики, украшавшие пояс ее платья. «Без четверти пять, — вспомнил Ардашев время на застывшем циферблате старого брегета. — Почему же все-таки без четверти пять?»
12
Убийство в Алафузовском саду
I
Среди множества ухоженных парков и зеленых дубрав особое место в городе занимал Алафузовский сад, прозванный в честь своего основателя — купца первой гильдии Ивана Антоновича Алафузова, прибывшего в Ставрополь еще в далеком 1827 году. Его многочисленные сыновья в память об отце разбили по всему плоскогорью от теперешней Гулиевской мельницы на западе до объездной дороги на востоке сад, поражавший своей красотой и редкой изысканностью фруктов. Весь южный склон занимали груши, персики, абрикосы, яблони, сливы и грецкие орехи. По периметру тянулись виноградники, отгороженные высокой, в полторы сажени, стеной из пиленого ракушечника. Снаружи камни были настолько плотно подогнаны друг к другу и так отшлифованы, что охотников забраться по ним не находилось. К ним примыкала вторая, теперь уже живая изгородь из подстриженных кустов желтой акации. Попасть в сад можно было только с центрального въезда, от Старомарьевской булыжной дороги. Входной билет стоил одну копейку, но с гимназистов и солдат плата и вовсе не взималась.
Прогулочная территория представляла собой правильный прямоугольник, состоящий из двух больших квадратов, разбитых посередине центральной аллеей. По обе стороны от главного входа симметрично раскинулись два пруда каплевидной формы с цветущими белыми лилиями. Вдоль прогулочных дорожек, покрытых красной кирпичной крошкой, стояли лавочки с коваными причудливыми спинками. Второстепенные тропинки, посыпанные белым речным песком, почти по диагонали разрезали квадраты парковой зоны, проходя по противоположным берегам прудов, закрытых от глаз частоколом вечнозеленых туй. Вокруг порхали большекрылые бабочки, пестрели темно-лиловые петунии и благоухали роскошные розы. На смену одним цветам распускались другие, и так продолжалось до глубокой осени.
В самой высокой точке сада возвышалась каменная беседка с голубым куполом — своего рода смотровая площадка, открывавшая взору не только бескрайние ставропольские степи, но и величественный Эльбрус. Рядом, под легкой брезентовой крышей, разместилось летнее Cafe, в котором можно было не только хорошо отдохнуть, но и отведать сочных розовых персиков и крупных золотистых абрикосов.
Парк работал лишь два дня в неделю, и потому в субботу всегда было людно. В основном это были влюбленные молодые парочки, ищущие тихого уединения, либо пожилые, умудренные жизнью люди, понимающие быстротечность времени. И те, и другие с удовольствием созерцали багровый солнечный закат и любовались застывшими в голубом пространстве барашками-облаками.
В этот июльский вечер небо слегка хмурилось, и по всему было видно, что не миновать дождя. Его первые редкие капли уже успели сорваться вниз и простучать горошинами по крышам и брезентовым козырькам продуктовых лавок. Ветер нагонял морщинки на воду, и от этого фальшивого завывания испуганная лилия пряталась в розовато-белое лепестковое платье.
Невзирая на легкую небесную хмарь, у пруда творил художник. Он торопился запечатлеть раскрытую красоту цветка и старательно переносил на мольберт короткими отточенными движениями игру солнечного света на зеленых листьях кувшинки.
С недавних пор Елизавета Родионовна очень полюбила этот живописный уголок и старалась навещать его как можно чаще. Доктор Лисовский всячески приветствовал это начинание старушки и не без основания подчеркивал полезность пребывания на свежем воздухе. Не имея возможности передвигаться самостоятельно, Загорская была вынуждена отправляться в Алафузовский сад не только в компании камеристки, но и в сопровождении остальных наследников. Варенцов с Шахманским пересаживали бабушку с инвалидной коляски в кресло экипажа и потом обратно. По аллеям хозяйка доходного дома передвигалась с помощью горничной. Но чаще всего она сидела одна в тени высокого куста плетущейся розы или душистого барбариса и вязала какой-нибудь зимний шарфик или кофточку, ожидая, когда прислуга принесет стакан горячего чая с ее любимым миланским пирожным или безе. Так было и сегодня.
