Штандарт - Лернет-Холения Александр
— Почему? — спросила эрцгерцогиня. — Кто сюда ворвался?
— Прапорщик, Ваше Императорское Высочество!
— Прапорщик?
— Да.
— Что вы имеете в виду?
— Он просто вошел и хотел познакомиться с фройляйн Ланг.
Брови эрцгерцогини приподнялись, она посмотрела на меня, затем на Резу. Реза покраснела еще сильнее. Боттенлаубен посмотрел на подполковника и покачал головой. Я тоже был возмущен.
— Как вы можете, господин подполковник, — воскликнул я, — ставить даму в такое положение!
— Я? — оскорбленно спросил он. — Это вы поставили ее в такое положение!
Конечно, правда была на его стороне, но слова подполковника не возымели действия. Все присутствующие внезапно переключили свое внимание с меня и Резы на него. Теперь он оказался в более щекотливом положении, чем ранее я. Но он овладел собой и провел ладонью по лбу.
Эрцгерцогиня взглянула на меня.
— Что все это значит? — спросила она. — Вы действительно пришли сюда, чтобы встретиться с фройляйн Ланг? Успокойтесь, дорогая, — обратилась она к Резе. — Само собой разумеется, что такая юная леди, как вы, должна иметь успех. Одна из главных причин, по которой я сразу привлекла вас к себе, заключалась в том, чтобы вы не чувствовали себя слишком неудобно из-за поведения некоторых наших офицеров. Вполне можно было ожидать, что все внимание будет отдано вам. Тем не менее, — тут она повернулась ко мне, — интерес господина прапорщика зашел слишком далеко. Что привело к опрометчивости. Вы расквартированы здесь, в городе, прапорщик Менис?
— Да, Ваше Высочество, — сказал я.
— При командовании?
— Да, Ваше Императорское Высочество.
— При каком?
— При штабе армии.
— И в каком качестве?
— В качестве адъютанта.
— Но у вас еще не было возможности представиться фройляйн?
— Не было, Ваше Императорское Высочество.
— Почему нет? Как давно вы вообще в Белграде?
— С сегодняшнего дня.
— Только сегодня?
— Да, Ваше Императорское Высочество.
Мне показалось, что она сдерживает улыбку.
— Кому, — спросила она, — подчиняются адъютанты?
— Майору Орбелиани, Ваше Императорское Высочество.
— Господин капитан, — сказала она адъютанту, — попросите майора Орбелиани прийти сюда. Если его нет, то пусть за ним пошлют.
Капитан тут же бросился к двери, ведущей в вестибюль, и гаркнул:
— Майор Орбелиани!
— Пожалуйста, не так громко, капитан, — произнесла эрцгерцогиня, — не стоит так утруждаться!
Но было уже поздно: адъютант бросился в толпу и продолжал звать майора. Ему стали помогать другие голоса.
— Пожалуйста, закройте дверь, — сказала эрцгерцогиня.
Дверь закрыли, и наступила тишина. Эрцгерцогиня смотрела прямо перед собой, затем снова перевела внимательный взгляд на меня и, наконец, сказала:
— Почему вы стали адъютантом, будучи прапорщиком? Насколько мне известно, это довольно необычно.
— Ваше Императорское Высочество, — ответил я, — я был ранен, и меня, вероятно, более не пожелали подвергать суровым условиям полевой службы.
— Вот оно что, — сказала она, казалось, задумавшись.
Я пытался отгадать, о чем она думает.
— Ваше Императорское Высочество, — сказал я, — я совершенно не хотел, чтобы меня приписали к штабу. Мне больше по душе быть на фронте. Я полагаю, что это из-за моего родственника, для которого может быть очень важно мое здоровье. Он — генерал кавалерии.
Последние слова предназначались более для подполковника. Я не смотрел на него, но мог предположить, что он внезапно почувствовал себя плохо.
— А как зовут вашего родственника? — спросила эрцгерцогиня.
— Кренневиль, Ваше Императорское Высочество, — ответил я.
Было непонятно, говорит ли ей о чем-то это имя. Через мгновение она сказала:
— Прапорщик Менис, вы, несомненно, желаете извиниться перед фройляйн Ланг за доставленные ей неудобства. Однако вас все еще друг другу не представили. Но граф Боттенлаубен, теперь, когда он познакомил вас со мной, определенно окажет нам любезность и познакомит вас с фройляйн.
Боттенлаубен поклонился, затем взял меня за руку, улыбаясь, подвел к Резе и сказал:
— Сударыня, это прапорщик Менис. На данный момент вы, похоже, знаете его даже лучше, по крайней мере, о его отношении к вам, чем если бы он неделями пытался привлечь ваше внимание.
Реза подняла взгляд, и я заглянул ей в глаза, боясь обнаружить в них следы слез. Затем она медленно протянула мне руку — неуверенно и очаровательно. Глаза ее расширились. Я сказал:
— Я бы не простил себе, если бы мое поведение было бы чем-то иным, как не доказательством, — тут я понизил голос, — вашей красоты.
Она посмотрела на меня еще мгновение, покраснела, затем снова опустила взгляд.
— Прапорщик, — пробормотал Боттенлаубен, слышавший мои последние слова, — вам лучше поухаживать за дамой в другой раз. У вас будет такой шанс.
С этими словами он развернул меня к баронессе Мордакс и представил меня ей. Та посмотрела на меня веселыми глазами и собиралась что-то сказать, но тут дверь распахнулась и, в сопровождении адъютанта, вошел майор Орбелиани.
Далее эрцгерцогиня посоветовала ему проследить за тем, чтобы меня перевели на службу в другое место, по крайней мере, не в Белграде и как можно скорее.
— Да, Ваше Императорское Высочество! — проревел Орбелиани. — Прапорщик будет направлен в свой полк.
— А где сейчас этот полк? — спросила эрцгерцогиня.
— Я думаю, в Италии.
— Тогда, — сказала она, — я этого не желаю. Он был ранен и до сих пор нуждается в помощи. Пожалуйста, организуйте, чтобы его перевели в один из полков, отправленных на Украину.
После этого нас отпустили. Мы поклонились. Я еще раз взглянул на Резу. Мне показалось, что она побледнела. Но прежде чем я смог над этим поразмышлять, майор вытолкнул меня за дверь. Вестибюль был полон людей, которые с интересом смотрели на нас. Новость о срочном вызове Орбелиани, должно быть, распространилась повсюду. Багратион и другие, с кем я пришел в театр, тоже были уже в курсе дела. Он бросился ко мне.
— Ради всего святого, — прошептал он, — что ты наделал?
Но Орбелиани уже подталкивал меня к выходу, и мне пришлось подчиниться.
— Несчастный, — ругался Орбелиани, — о чем вы вообще думали? Из-за вас у меня будут неприятности, не говоря уже о том, что я не смогу послушать последние два акта «Фигаро»!
— Господин майор, — ответил я, пока нам отдавали наши шинели, — мне говорили, что они хуже, чем первые два акта.
— Молчать! — воскликнул Орбелиани, выталкивая меня из театра. — Что вы понимаете в музыке?
Мне пришлось поспешить вместе с ним в штаб армии. Из-за возможных атак с воздуха он располагался в нескольких жилых зданиях, ради этого расселенных, а не в более подходящем общественном месте. Конечно, ночью здесь были дежурные, но из начальства, к которому должен был обратиться Орбелиани, большинство отсутствовало, и их нужно было дождаться. Потом они ругались и обвиняли Орбелиани в том, что один из его подчиненных повел себя столь неподобающим образом.
— Вы можете сами поговорить с этим прапорщиком! — кричал Орбелиани. — Он — мой подчиненный всего полдня, у нас не было времени даже чтобы толком познакомиться. Ее Императорское Высочество желает, чтобы его отправили в полк на Украину, где он сможет вести себя как хочет. Моя задача вовсе не в том, чтобы обуздывать темперамент моих офицеров. Я не пастырь!
Но оказалось, что кавалерийских полков на Украине больше нет. Как только возникла угроза Балканскому фронту, их немедленно отозвали. Теперь они находились в Банате: одна дивизия — в Эрменьеше, другая — в Караншебеше.
— В Эрменьеше и в Караншебеше? — воскликнул Орбелиани.
Да, ответили ему, они сейчас именно там. Но ведь это, воскликнул он, совсем рядом! Да, отвечали ему, самое большее — день пути. Но это же слишком близко! Их Императорское Высочество прямо сказали, что его следует отправить на Украину. Возможно, отвечали ему. Но ради одного прапорщика возвращать на азиатскую границу восемь кавалерийских полков никто не будет. Знали ли Их Императорское Высочество, что этих полков больше нет на Украине?
