Машина знаний. Как неразумные идеи создали современную науку - Майкл Стревенс
«Внезапно частички головоломки в моей голове предстали в новом свете и встали на свои места. Я даже открыл рот от изумления: Аристотель вдруг показался мне действительно очень хорошим физиком, до которого самому мне было очень далеко. И тогда я наконец смог понять смысл его слов».
Кун, конечно же, не принял физическую теорию Аристотеля как единственно верную, однако пришел к выводу, что она представляет собой связную систему, достаточно убедительно объясняющую устройство мироздания. Однако, чтобы оценить ее убедительность, ему пришлось отказаться от привычных способов мышления и восприятия, неизбежных для физика в XX веке, и на время принять совершенно иную картину мира. Таким образом он обнаружил, что порой пересмотры научной теории бывают настолько глубоки, что требуют полного переворота способа мышления как такового – научной революции.
Знаменитая книга Куна «Структура научных революций»[1] была опубликована в 1962 году, 15 лет спустя после его озарения и всего на три года позже англоязычной публикации труда Поппера. Это было одно из наиболее значимых событий за всю историю философии науки: ничто ни до, ни после не меняло ход споров о великом методе настолько сильно. На первый взгляд наука, какой ее описал Кун, может показаться образцом радикального мышления, вдохновенного сопротивления удушающему плену традиций. Но на самом деле это не так. Способность науки изменять мир, согласно Куну, проистекает в первую очередь из неспособности ученых подвергнуть сомнению признанный интеллектуальный авторитет.
В любой отрасли науки – микроэкономике, ядерной физике, генетике – во все времена, по словам Куна, господствует одна идеологическая установка, которую он называет парадигмой. Парадигма построена вокруг теории высокого уровня о том, как устроен мир в целом, вроде теории тяготения Ньютона или законов генетики Менделя, но при этом парадигма не равна ведущей теории и представляет собой нечто большее: в свете теории она определяет, какие проблемы важны, какие методы являются допустимыми при решении важных проблем и какие критерии определяют, что решение проблемы правильное.
Таким образом, научная парадигма функционирует как более или менее полный набор правил и надлежащих способов действия для занятий наукой в рамках дисциплины. Ученые неукоснительно соблюдают эти правила. И слепая преданность здесь – отнюдь не метафора: ученые следуют парадигме не потому, что она подтверждена фактами, поддержана властями и обществом или особенно хорошо финансируется; скорее, они следуют ей, потому что не могут представить иных способов заниматься наукой. Если бы им представили альтернативную парадигму, утверждает Кун, они сочли бы ее совершенно непостижимой.
Рисунок 1.2. Утка или кролик?
Чтобы объяснить свою идею, Кун обратился к исследованиям человеческого восприятия, проведенным психологом Джеромом Брунером и другими учеными, в которых испытуемым на короткое время показывали «неправильные» игральные карты, например шестерку пик, выполненную в красном цвете, а не в классическом черном. Участники эксперимента утверждали, что на восприятие влияли их устоявшиеся убеждения и привычки, то есть они запоминали черную шестерку пик, хотя на самом деле она была красной. Брунер пришел к выводу, что даже непосредственные ощущения человеческих органов чувств подвержены влиянию наших установок и убеждений. Согласно Брунеру, это можно объяснить тем, что наш необработанный опыт неоднозначен, как рисунок 1.2. Что на нем изображено: утка или кролик? Судя по всему, утка… но если немного повернуть изображение по часовой стрелке, можно увидеть кролика. Именно наши убеждения и мировоззрение, в котором мы существуем, устраняют неоднозначные трактовки того, что мы воспринимаем органами чувств, тем самым формируя в нашем сознании определенные мыслеобразы.
Ученые, как и все остальные, осмысливают полученную информацию, исходя из своей картины мира. Может показаться, что в этом нет ничего страшного, однако это сильно ограничивает способности ученых к постижению действительно нового. При попытке осмыслить новую картину мира вы вынуждены рассматривать ее, исходя из уже имеющейся, и не можете полностью перейти в новую парадигму, поскольку еще не усвоили ее. Если же прежняя картина мира несовместима с новой, то новая попросту выпадает из нашего поля зрения целиком.
Мнение Куна радикально отличается от позиции Поппера. По мнению Поппера, для того чтобы машина знаний успешно функционировала, важнее всего способность ученых к беспощадному критическому мышлению. Они исследуют границы и возможности различных теорий и ясно видят, где и как каждая из них может рухнуть перед лицом фактов. Для Куна такой взгляд, и в первую очередь – необходимость критики, просто немыслим.
Предполагая, что ученые не могут одновременно рассматривать несколько конкурирующих теорий, Кун придавал огромное значение ряду эмпирических открытий и философских тезисов, очевидно, черпая вдохновение в собственном опыте изучения аристотелевой физики. Однако он шагал в ногу со временем, и его читатели, по крайней мере многие из них, шли вместе с ним. В 1962 году, когда книга Куна увидела свет, был век торжества военной промышленности, человека в сером фланелевом костюме, эффективного управленца» Уильяма Уайта – личности самодовольной и беспринципной, стремящейся вписаться в систему и выполнить любой план, спущенный сверху.
Рисунок 1.3. Собрание членов организации
Люди, функционирующие в рамках господствующей парадигмы, не могут представить себе никакого другого способа заниматься наукой. И все же, утверждает Кун, ни одна парадигма не живет вечно. Системы идей рушатся во время событий, которые историки называют научными революциями, интеллектуальными катаклизмами – в общем, когда новая парадигма заменяет старую. (Не следует путать научную революцию, как явление, с научной революцией как историческим периодом. Во время научной революции один способ занятий наукой сменяется другим. Если же говорить про научную революцию как период, то это время, когда натурфилософия сменилась гораздо более эффективной формой эмпирического исследования, сохранившейся до наших дней.)
Прежде чем сформулировать и опубликовать концепцию научной парадигмы, Кун написал историю переворота, совершенного Коперником в конце XVI – начале XVII веков, ставшего, возможно, первой научной революцией. До появления Коперника европейская наука пользовалась древнегреческой астрономической системой, доведенной до совершенства греко-египетским математиком Птолемеем, согласно трудам которого Солнце, Луна, звезды и все планеты вращаются вокруг Земли. Коперник же в 1543 году опубликовал революционную идею, согласно которой Луна вращается вокруг Земли, а все остальные небесные тела, включая Землю – вокруг Солнца. Получив дальнейшее развитие в начале 1600-х годов в трудах Иоганна Кеплера, она позволяла предсказывать траектории движения небесных тел более точно и изящно, чем теория Птолемея.
Однако, несмотря на прогностическое превосходство системы Коперника, она вызывала у современников скорее страх, чем восхищение: принять ее означало признать тот довольно печальный факт,
