Тот, кто утопил мир - Шелли Паркер-Чан
Теперь он и сам бы не смог объяснить, откуда у маленького ребенка упрямое нежелание расставаться с чертами, которые окружающим кажутся недостатками. И все же, подумалось ему с удивленной, недоброй гордостью, даже тогда я был собой.
Сквозь шум бури Баосян уловил голоса у главных ворот, затем — внезапную суету во дворе: люди забегали туда-сюда. Когда на пороге возник Сейхан с фонарем, забрызганным ливнем, он уже был одет и готов. То ли резкие угловатые черты Сейхана делали его лицо таким выразительным, то ли слуги Баосяна вообще не трудились скрывать свои чувства, но волнение Сейхана бросилось в глаза сразу. Секретарь сказал без предисловий:
— Вам послание от Мадам Чжан.
Когда Баосян нетерпеливо протянул руку за свитком, Сейхан ответил:
— Нет. Вы должны увидеть это сами.
В приемной ожидала опрятно одетая служанка. Она поклонилась, но лица не подняла. В тени за ее спиной маячили призраки.
Баосян не обратил на них внимания.
— Твоя госпожа прислала ответ?
Девушка не откликнулась. Сейхан полушепотом пояснил:
— Она не может говорить.
Выбор немого гонца, которого нельзя подкупить или силой выманить у него секреты, недозволенные к разглашению, свидетельствовал о том, что Мадам Чжан, как обычно, бдительна в делах. Баосян вспомнил их первую встречу несколько лет назад. Было трудно поверить, что в женщине, стоявшей рядом с Рисовым Мешком, есть что-то, кроме блестящей оболочки — и это несмотря на ее репутацию. Однако едва муж Мадам Чжан вышел из комнаты, она обернулась к гостю и мгновенно расцвела, как засохший цветок в чайной пиалке. Притягательно, не поспоришь. Но уже тогда Баосяну стало ясно: это такое же представление, как и ее покорность мужу. Она показывает людям то, что им хочется видеть.
Так и не подняв глаз, девушка протянула письмо. Баосян зачитал его вслух с нарастающим ликованием победителя:
«Королева соли благодарит Принца Хэнани за письмо и неоценимое предложение помощи. При условии, что он продемонстрирует доказательства своего владения Небесным Мандатом, она с признательностью примет его предложение».
Всего-то и надо, что показать немой девочке пламя? Легче легкого. Но в письме было еще кое-что.
«На обладание Мандатом часто претендуют те, кто вовсе не владеет им. Более того, людей легко обмануть простой видимостью. Поэтому я послала человека, которого обмануть невозможно. Если Принц Хэнани действительно, как утверждает, наделен этим даром, он сумеет в ответном послании назвать некую истину о моей служанке, которая не может быть проверена никаким иными средствами, кроме Мандата».
Девушка подняла голову. Глаза ее были закрыты, но принять это за минутную усталость было никак нельзя. Служанку ослепили совсем недавно, и кровь еще темнела под слипшимися нижними ресницами. Баосян с неприятным чувством увидел, как свежий ручеек бежит по щеке, оставляя розоватый след. Она плакала: безмолвно, слепо.
Сейхан произнес:
— Ваша будущая союзница — жестокая хозяйка.
В темноте, за спиной у девушки, что-то колыхнулось, плавно, как одежды утопленника в ручье. Привлеченный вниманием Баосяна, призрак выплыл из темноты. И, словно почуяв его присутствие, служанка Королевы открыла рот — кошмарный безъязыкий провал — и издала нечленораздельный горестный вопль, от которого у Баосяна волосы на загривке встали дыбом.
Ни один летописец не оставил записей об одной странной способности, которую дает Небесный Мандат. Императоры о таком молчали. Баосян не делился этим даже с Сейханом. Но Мадам Чжан знала. Знала, потому что у генерала Чжана, вероятно, была та же способность, что у Баосяна, у Чжу Юаньчжана… у всех, кого Небеса сочли достойными трона, пусть даже доберется до него только один.
Он коротко произнес:
— У нее была сестра-близняшка.
Горе девушки вдруг показалось ему отвратительным. Ему от Мадам Чжан было кое-что нужно. Он получил, что хотел. Цена — жизни этих двух девушек? Да ничего проще. Он полжизни отстаивал перед родственниками свою личную правду. Это было трудно, как лососю идти вверх по течению. Зато теперь, когда он сдался, прекратил бороться, позволил себе быть таким, каким они всегда его видели, стало легко. Легко быть жестоким, разрушать, сеять горе ради достижения цели. Так легко, словно это судьба.
Однако вид этих двух девушек, чьи лица — нетронутое мертвое и изувеченное живое — более не были отражением друг друга, омрачил триумф Баосяна. Будто сеть с каменными грузилами повлекла его в бездну вод. Сердце упало от ужаса. Знакомое чувство — то единственное, что оставалось с ним наяву после пробуждения от кошмаров: осознание, что ужасное произошло, и его не отменить.
* * *
Буря разыгралась к тому моменту, когда Баосян после службы героически добрался до дворца Третьего Принца. На сей раз того в Хрустальной Комнате не оказалось. Баосян нашел принца в дальней части дворца, в тренировочном зале. Однако Третий Принц не упражнялся с мечом, а валялся на животе на тахте у задней стенки, скрестив в воздухе разутые ноги. Когда вошел Баосян, он сунул что-то под диванную подушку и вскочил, точно пойманный с поличным. Но, едва увидев гостя, расслабился.
— Ты читал? — удивленно спросил Баосян.
Третий Принц залился краской.
— Читал? Это по твоей части. На страницах, знаешь, не только иероглифы бывают.
Баосян был прекрасно осведомлен, что за печатные развлечения ходят по рукам у молодежи. Но точно так же, как Эсень был способен отличить оленя на горизонте от коня, Баосян с первого взгляда видел разницу между весенними картинками и настоящей книгой. Воин, который читает на досуге в одиночестве! Смешно и подумать. Третий Принц убегал в книги, а друзья отворачивались от него, им эта одинокая, непризнанная, неутоленная тяга была не менее противна, чем другие его тайные желания.
Баосян мимолетно пожалел, что увидел книгу. Он и так узнал о Третьем Принце все, что следовало. Сочувствия план не предусматривал. Ни к чему ему этот клубок путаных эмоций, притягивающих друг к другу этого ранимого юношу и Баосяна, который в отрочестве, пожалуй, понял бы его.
— Потянуло меня на дешевые удовольствия, — заметил Третий Принц. — И вот повезло: Небо прислало мне дешевку из дешевок. Ну, Принц Хэнани, чем займемся этим дождливым вечером?
Взгляд его задержался на стене, где висели тупые тренировочные мечи и копья, а затем — на столике у тахты, где лежал его собственный меч. Инкрустированный бирюзой дракон глотал рукоять.
— Ты, конечно, неумеха, но хоть меч-то удержишь?
