Виталий Гладкий - Подвеска пирата
Громкий голос Голштинца над самым ухом заставил Гедруса Шелигу вздрогнуть. Задумавшись, он не заметил, как адмирал подошел к его столу.
— Что-то нездоровится... — ответил Литвин и зябко повел плечами; его и впрямь знобило.
— Так выпей чего покрепче. — Голштинец выплеснул содержимое кружки Литвина на пол. — Попробуй напиток мужчин. Снимает как рукой любую хворь.
Карстен Роде налил из бутылки, которую держал в руках, полкружки и предупредил:
— Только до дна! Давай выпьем за нашу дружбу. Ты нравишься мне, Литвин.
— Спасибо, адмирал. Для меня большая честь служит под твоим началом.
Они чокнулись и выпили. Спиртное обожгло глотку, и Гедрус Шелига узнал превосходный ром. Горячая волна прокатилась по всему телу, голова осветлилась до полной прозрачности, и пришло моментальное решение.
«Нужно уходить отсюда! Немедленно! — подумал Литвин, воровато зыркнув вслед Карстену Роде, который уже направился к другим. — Пора... Пора!»
Выждав удобный момент, он вышел из таверны с двумя моряками — будто по малой нужде. Став возле канавы, он долго возился с завязками штанов, а когда корсары повернули обратно, Литвин мышью шмыгнул за какой-то хлев, где и затаился.
И вовремя. Раздалась тяжелая поступь, и с полсотни стражников с мушкетами в руках окружили таверну «Морской пес». Предвидение снова не подвело Гедруса Шелигу...
У Карстена Роде внутри все опустилось. Он сразу понял, ЧТО стоит за этим вторжением. Голштинец беспомощно оглянулся и поник головой — увы, оказывать сопротивление страже было бессмысленно. Каперам запрещалось выходить в город с оружием, за исключением офицеров. Поэтому шпаги и пистоли были только у пятерых, остальные члены экипажа «Веселой невесты» имели лишь ножи, исполняющие роль столовых принадлежностей.
Гедрус Шелига видел, как вывели адмирала и подогнали карету с зарешеченным оконцем. Голштинца усадили в нее, и лошади сразу пошли крупной рысью. Затем начали выводить остальных корсаров. Их связывали и заталкивали в тюремные возки, похожие на большие собачьи будки. Мест на всех не хватало, поэтому корсаров набивали в них словно сельдь в бочки для сухой засолки. Спустя полчаса небольшая площадь перед таверной опустела. Только бездомный шелудивый пес терся у неплотно прикрытой двери заведения, откуда доносились приятные запахи стряпни.
Литвин облегченно вздохнул, выбрался из своей засады и, беззаботно насвистывая какую-то мелодию, направился в центр города. Хорошо, что он смылся раньше, иначе его заперли бы вместе со всеми. А там, поди узнай, освободит ли его копенгагенский магистрат или нет. Не исключен вариант, что Готхард фон Кетлер уже «забыл» о нем, и тогда предателю пришлось бы болтаться на виселице за компанию с остальными. Ведь Кетлеру выгодно отправить Шелигу в преисподнюю чужими руками.
Ну, вот, договор выполнен, осталось лишь получить деньги. Литвин отдавал себе отчет, что это было не так-то просто, но возможно. Уж он постарается... Шесть тысяч гульденов — приличная сумма. А дальше... Дальше будет видно. Гедрус Шелига никогда не загадывал далеко наперед.
Глава 11. В ЗАТОЧЕНИИ
Карстен Роде долгое время сидел в тюремной карете, словно окаменелый. Такого подвоха со стороны датских властей он не ожидал. Ведь еще вчера все портовые чиновники и стражники раскланивались с ним и улыбались. А сегодня два датских конвоира, сидевшие напротив, смотрят на него как на врага и держат пистоли наготове. Но куда его везут? Карета проехала по городским улицам и вскоре оказалась вне Копенгагена. Ничего спрашивать Голштинец не стал. Ему вдруг все стало безразлично. Если это конец карьеры, а может, и жизни — что ж, так тому и быть. Он забился в угол и закрыл глаза...
Поездка была длинной и утомительной. Похоже, его везли куда-то в глубь страны, подальше от моря. Видимо, опасались, что будет предпринята попытка освобождения. Увы, все корсары «Веселой невесты» находились под стражей, в тюремных казематах, а царь Иван Васильевич ничего не знал. Пока до великого князя московского дойдет весть, как обошлись с его «морским атаманом», голова Карстена Роде уже будет лежать в корзине палача.
Проезжали очередной городишко. Голштинец узнал его, бывать здесь приходилось. Это был Галле — столица солеваров, расположенная на реке Заале в прусской Саксонии. Они миновали площадь Маркплатц и «Красную башню», затем церкви Мариенкирхе и Морицкирхе и снова оказались за городом. Но путь, как и улицы, был вымощен булыжником, что сильно удивило Карстена Роде — трудно найти более плохие дороги, чем в Пруссии. Разве что в Московии. От постоянной тряски у него ломило все тело.
Загадка разрешилась быстро. Колеса кареты прогромыхали по подъемному мосту, и они въехали во двор замка. Там ему развязали руки и, вопреки ожиданиям, не бросили в сырой каземат, а отвели наверх, где на втором этаже его ждала вполне прилично обставленная светлая комната с мягкой мебелью и окном, правда, зарешеченным.
— Я буду вам прислуживать, господин... — Низкорослый тюремщик, почти карла, с лицом, похожим на сушеную грушу, угодливо поклонился. — Меня зовут Ханси.
Ханси, значит, Ганс, подумал Голштинец и, достав из кошелька гульден, отдал монету своему будущему церберу.
— Надеюсь, мы поладим, — сказал Карстен Роде, приязненно улыбаясь. Удивительно, что у него забрали лишь шпагу и нож, а туго набитый кошелек оставили.
— Несомненно! — обрадовался Ханси. — Не желаете ли отобедать, пресветлый господин?
— Это было бы неплохо.
— Один момент...
Тюремщик убежал, и Голштинец остался наедине со своими черными думами...
* * *А Гедрус Шелига тем временем сидел в пещере Световита неподалеку от Вендена в окружении своих приятелей-разбойников — немца Конрада, Ивана Ганжи, московита Смаги и поляка Барнабы — и беседовал с ними, потягивая хмельное горячее варево, похожее на грог. Его изобрел Ганжа: в смесь крепкой двойной водки и сладкого фряжского вина добавлялись разные специи. Больше всего было черного перца, а также сливы и яблочные дольки. Напиток в котелке ставился на огонь, и получалась настоящая «огненная вода» — ароматная, согревающая, пьянящая и даже избавляющая от простуды и прочих хворей.
Своих подручных Литвин предусмотрительно отправил из Копенгагена за два дня до ареста Голштинца — от греха подальше. Судьба остальных корсаров его не волновала. У него были свои соображения. Приятели его при вести, что всю команду «Веселой невесты» бросили в темницу и ее, скорее всего, ждет виселица, смотрели на Литвина с немым обожанием, как на спасителя. О своем предательстве, понятное дело, Гедрус Шелига не сообщил. За несколько месяцев, проведенных среди каперов, они со многими сдружились, и кто знает, какая реакция может быть, узнай бродяги всю правду.
