Рафаэль Сабатини - Маркиз де Карабас
— И моих спасителей.
Пока он закрывал дверь, Жермена подошла к столу, с которого еще не убрали остатки завтрака. Пылкая, придерживающаяся ультрароялистских взглядов дама удостоила стол многозначительным взглядом и внимательно посмотрела на Кантэна.
— Должно быть, вы поддерживаете самые тесные отношения с санкюлотами, если смогли призвать себе на помощь отряд драгун. Это лишний раз подтверждает справедливость всего, что про вас говорили, и объясняет события вчерашнего вечера.
— Вы имеете в виду то, что говорил про меня Констан? Ему придется отказаться от своих слов, как только он явится сюда вслед за вами, в чем я нисколько не сомневаюсь.
Жермена покачала головой.
— Сегодня он не последует за мной. Он опасно ранен. Один из ваших драгунов рассек ему голову.
— Боже правый! Я полагал, что он был лишь вдохновителем нападения, но не мог допустить, что он сам его и возглавил. Это не в его правилах.
— Поступки Констана имеют для меня куда меньшее значение, чем ваши. Но вы не ответили на мой вопрос. Скажите мне правду о ваших отношениях с этими негодяями. Почему вы то путешествуете с их охранной грамотой, то вызываете для защиты их солдат?
Краткий миг изумления, — и Кантэн рассмеялся.
— Неужели все выглядит именно так? Но я не вызывал солдат. По пути в Ренн Гош случайно остановился здесь и потребовал дать ему ночлег.
— Почему Гош искал ночлега не где-нибудь, а в Шавере?
— У этих господ принято реквизировать то, чего им не хватает. Он даже не знал, что замок, в который он приехал, — Шавере.
— Итак, все было чистой случайностью, на диво своевременной случайностью?
На ее недоверчивую и слегка презрительную улыбку Кантэн ответил тоже улыбкой, но понимающей и ласковой.
— Именно так, как вы говорите.
— И я должна поверить этому?
— Должны, поскольку так говорю я, — сдержанно ответил он.
Некоторое время она стояла в нерешительности, опустив глаза и поигрывая хлыстом. Затем подняла голову и встретила терпеливый взгляд молодого человека.
— Послушайте, Кантэн. Так это или не так, но вчера вечером вы выходили к крестьянам и обращались к ним.
— И друг Констана Лафон дважды выстрелил в меня. Эту подробность стоит упомянуть.
Последнее она оставила без внимания.
— А правда ли, как говорили некоторые, будто вы предупредили их, что послали за помощью?
— Это почти правда, — ответил он после недолгого раздумья. — Я действительно сказал, что, ожидая нападения, послал за помощью.
— К кому же, если не к генералу Гошу?
— К шевалье де Тэнтеньяку. Вчера утром, получив ваше предупреждение, я немедленно отправил гонца в Ла Нуэ.
— Но Ла Нуэ в ста милях отсюда. Как могли вы вчера вечером сказать, что помощь уже в пути?
Кантэн пожал плечами.
— По-моему, все довольно понятно. Мне надо было что-нибудь сказать, дабы угрозой заставить их отказаться от нападения.
— И помощь прибыла почти сразу. Поистине счастливое совпадение.
— На редкость счастливое. Разумеется, если вы не предпочитаете, чтобы меня зарезали. Уж не в этом ли причина вашего огорчения, Жермена, что я остался в живых?
Этот ироничный вопрос превратил враждебность Жермены в подлинное душевное страдание.
— Все оттого, что вы не откровенны со мной; оттого, что стечение обстоятельств подтверждает слухи, будто вы — санкюлот в душе. Мне постоянно напоминают, что сперва вы прибыли во Францию с охранной грамотой, выданной вам санкюлотами, потом их благосклонность позволила вам получить Шавере; и вот, когда из-за всего этого ваш дом подвергается нападению, республиканские солдаты спешат вам на выручку.
— Внешне все так и выглядит, — признался Кантэн. — Но я могу дать объяснения по каждому из перечисленных вами пунктов. И все-таки не вижу, чем я заслужил ваши обвинения.
— Не видите? Вы заявляете, что вы — маркиз де Шавере. В таком случае, где ваше место, как не рядом с французским троном?
— Согласен, но лишь в том случае, если существует сам трон. Но где сейчас трон Франции?
— Да, я знаю, трон повержен в прах. Но он вновь поднимется, как и алтари, поверженные и оскверненные.
Вспомнив, о чем говорил Гош, Кантэн вздохнул.
— Если бы я мог разделить вашу уверенность! Но, по меньшей мере, я могу развеять клевету относительно моих республиканских симпатий.
— Что значат отрицания, когда на другую чашу весов положены дела!
— Дела? Ну-ну… О некоторых из них вы скоро услышите. Я уезжаю, чтобы заняться ими. Позвольте мне надеяться, что они не будут превратно истолкованы.
— Что вы имеете в виду? Вы уезжаете? — в голосе Жермены зазвучали властные ноты. — Куда вы едете?
У Кантэна был ответ, который развеял бы все ее подозрения. Но он вовремя сдержался, представив себе, как она, в свою очередь, делится услышанным с Констаном. Он понимал, что Констан, движимый непримиримой враждебностью, без колебаний использует против него полученные таким образом сведения, даже сознавая, что тем самым вносит свою лепту в крах дела реставрации монархии. Констан предупредит Корматена, и, десять против одного, что те, кто предал Пюизе, уничтожат Кантэна, прежде чем ему удастся осуществить задуманную попытку нарушить их планы.
Ему любой ценой необходимо держать свои намерения в тайне, пока он не отыщет Тэнтеньяка.
— Куда я отправляюсь — не суть как важно. Не думаете же вы, что я буду спокойно сидеть в Шавере и ждать повторения вчерашнего набега!
— Но вы говорили о делах.
— Естественно. Я и не буду предаваться праздности. Надо все довести до конца и потом спокойно пользоваться тем, что мне принадлежит по праву.
— Если вы не решаетесь рассказать мне, что это за дела, нам не о чем говорить до тех пор, пока они не завершатся.
И Жермена взяла со стола хлыст и перчатки.
— Если только вы не желаете поздравить меня со вчерашним избавлением.
— Существуют вещи, Кантэн, высказывать которые нет необходимости, — ее лицо стало серьезным, почти грустным. — Я буду ждать от вас вестей… вскоре.
И она протянула ему руку.
Кантэн резким, порывистым движением оттолкнул руку Жермены и схватил девушку в объятия.
— Хоть немного веры, Жермена! — умоляюще проговорил он. — Хоть немного веры! Что значит без нее любовь?!
— Ничего, Кантэн, я знаю, — се глаза были печальны. — Вы должны пробудить ее во мне.
— Очень хорошо, — он выпустил Жермену из объятий, вздохнул, и лицо его снова затуманилось. — Я надеюсь представить вам противоядие.
Видя, что она направляется к выходу, Кантэн поспешил открыть перед нею дверь. Когда он помог Жермене сесть в седло, она снова заговорила, но лишь для того, чтобы еще раз повторить:
