Беглая княжна Мышецкая - Владимир Иванович Буртовой
Впереди, длинной вереницей втягиваясь в лес за Свиягой, шел стрелецкий полк Бухвостова, а позади обоза, где было отведено место и коляске княжны Мышецкой, шел отряд конных драгун с копьями, которые вразнобой колыхались наконечниками над киверами своих владельцев, хмурых и недовольных тем, что их отправляют из крепкого города в дремучие леса, полные мятежных казаков и посадских, многие из которых прежде служили стрельцами в понизовых волжских городах.
– Каков видный кавалер! – негромко проговорила Дуняша, склонившись почти к уху княжны Лукерьи, и эти слова вывели ее из печальной задумчивости. – Ишь, усищи подкручивает да бородку оглаживает, будто кот-лакомка, сметаны из кувшина отведав!
– О ком ты, Дуняша? – переспросила княжна Лукерья, она подняла голову, и ее глаза встретились с ласковыми голубыми глазами статного, в шелковом плаще поверх воинского мундира всадника на красивом вороном коне. Всадник вежливо поклонился, полные губы раздвинулись в приветливой улыбке.
– Князь воевода Иван Богданович не представил меня вам, княжна, так позвольте мне самому набраться смелости. Дорога у нас не на один день, скучная, может быть, я смогу вам быть полезен… как попутчик.
Княжна Лукерья с заметным усилием заставила себя улыбнуться не старому еще полковнику Бухвостову, которого ей издали еще в Синбирске показал князь Милославский.
– Я знаю вас, полковник, только имени вашего мне Иван Богданович не назвал.
– Василий Борисович Бухвостов, полковник и кавалер… – и всадник еще раз поклонился княжне. – Род наш довольно древний, верхом своим уходит ко времени царя Ивана Васильевича, хотя предку нашему и пришлось бежать вместе с князем Андреем Курбским от лютой опричнины к литовскому королю. По смутному времени дед мой возвратился в Москву с царевичем Дмитрием и был свидетелем его венчания с царицей Мариной Мнишек в Кремле. Когда началось избиение поляков, дед мой Семен Бухвостов со своими людьми пристал к князю Пожарскому, За что и был помилован и частью былых вотчин заново пожалован. Батюшка мой, стрелецкий голова Борис Бухвостов, пострадал в недавнем псковском бунте от своих мятежных стрельцов, за что был жалован государем Алексеем Михайловичем.
Княжна Лукерья слушала молодого полковника не без интереса – у них в семье ей доводилось что-то слышать о перипетиях этого древнего рода, но со временем все это уже улетучилось из памяти.
– В доме родителя своего князя Данилы я что-то знала по разговору старших о злоключении вашего дедушки Семена, – отозвалась княжна, чтобы поддержать разговор.
– Правда? – обрадовался полковник. Его несколько излишней полноты щеки, полузакрытые кудрявой бородкой, порозовели от удовольствия. – О-о, я знаю о вашем батюшке довольно хорошо. Как он держал Вильно супротив литовцев – то диво по храбрости и воинскому разуму, иным воеводам в достойный пример. Теперь не много таких воевод на Руси сыщется… Разве что и наш князь воевода Иван Богданович тако же войдет в историю своим стойким сидением в синбирском кремле супротив вора Стеньки Разина… Кого это нечистый встреч нам несет галопом? – заслышав тяжелый топот, полковник встрепенулся, повернул голову на запад.
От авангарда воинской колонны прискакал молоденький драгун-первогодок, объявил радостно, словно долгожданную весть:
– Головной дозор верстах в трех отсюда ткнулся, господин полковник, в завал, был из луков обстрелян какими-то ворами. Там теперь, должно, драка началась, а меня к вам, господин полковник, услали оповестить!
– Возвращайся в авангард и моим именем вели с бережением тот завал разметать. Скоро и я буду. – И к княжне Лукерье с озабоченным видом: – Ну вот, княжна, первые сумерки и первое нам препятствие. Так и будем добираться до войска князя Юрия Никитича Борятинского от одного завала до другого. А леса вокруг нас предостаточно, есть где топорами разгуляться. Знать, ближние воровские ватаги уже оповещены о нашем выходе из города на засечную Уреньскую черту. Это скверно, скажу вам, только вы не беспокойтесь, ночью обоз будет под крепким караулом. – Поклонившись, полковник Бухвостов спешно отъехал в голову воинской колонны, и уже через малое время оттуда донеслось не менее десятка выстрелов из пищалей. Обоз остановился, потому как пришел приказ полковника разбить стан на большой поляне близ дороги – лошади притомились тащить груженые возы, да и небезопасно через лес во тьме продираться, можно потерять стрельцов от стрел не видимого для ответного огня из пищалей противника.
Привычно и сноровисто были разложены костры, повешены походные котлы, заварена каша. К возку княжны Лукерьи снова подъехал полковник Бухвостов убедиться, что и для нее стрельцами разложен небольшой костер с запасом дров – ночью в октябре уже довольно прохладно.
– Как устроились на ночлег, княжна Лукерья? – поинтересовался полковник, из седла посмотрев на возок, поверх которого, чтобы не промок в случае сильного дождя, заботливые стрельцы соорудили из большого рядна своеобразный полог.
– Ваши стрельцы постарались, полковник, – ответила княжна. – К тому же, князь Иван Богданович одарил нас теплыми одеялами, так что мы с Дуняшей не замерзнем.
Полковник внимательно посмотрел на девицу, которая у костра ловко накрывала на походной скатерти взятую в Синбирске снедь, хотел, было, напроситься на совместный ужин к княжне Мышецкой, однако посовестился, пошутил негромко, чтобы стрельцы не услыхали:
– Смотри, княжна, как бы мои храбрецы не украли твою барышню! Вона какова красавица лицом и статью!
Дуняша пыхнула румянцем от похвалы знатного кавалера, а княжна Лукерья ответила довольно громко:
– Не думаю, что кто-то осмелится ближе десяти шагов подойти во тьме к возку, чтобы не словить горячую пулю! – она распахнула на себе просторную накидку из плотного холста ярко-желтого цвета, и полковник увидел, что княжна опоясана широким казацким поясом, за который сунуты два изящных пистолета и красивый кинжал в серебром отделанных ножнах.
– Ого! – удивление полковника было искренним, так что княжна невольно улыбнулась. – Наслышан о ваших злоключениях, потому и верю, что примените оружие, рукой не дрогнув!
– Всякого довелось повидать и испытать, а потому из пистоля стреляю беспромашно и саблей владею не хуже иного казака… Вот только сабля моя где-то затерялась в Жигулевских лесах, когда я вырывалась из плена разинских казаков. – Княжна Лукерья, видя невольное замешательство полковника Бухвостова от таких признаний, сменила тему разговора. – Думаю, воровские казаки с Уреньской засечной черты да здешние мужики не осмелятся напасть на стрелецкий полк? Убоятся нашей ратной силы?
Василий Бухвостов на некоторое время замешкался с ответом, взвешивая, стоит ли тревожить княжну такими известиями, но потом решился, поняв, что княжна – женщина не робкого десятка, как говорится, и ее испугать непросто.
– Здешние мятежные мужики вряд ли отважатся на бой с нами, но стало известно князю Ивану Богдановичу, что днями из Надеина Усолья вышел на Уреньскую засечную черту видный разинский атаман
