Гэри Дженнингс - Пророчество Апокалипсиса 2012
Поднявшись на самую вершину, я медленно, с опаской пробирался вперед до тех пор, пока дозор не остался далеко позади, и только тогда позволил себе чуть ускорить продвижение и спуститься пониже. Моей задачей было обнаружить главный лагерь Теноча.
Обнаружил я его в таком месте, в каком и предполагал. Теноч расположил войско на поросшем густым лесом склоне, не слишком высоко над долиной. Деревья надежно укрывали его бойцов, давая возможность обрушиться на проходящую колонну стремительно и внезапно.
Я затаился в зарослях, выжидая. Попытка углядеть на небе Кецалькоатля успехом не увенчалась: день был слишком ясным, и, хотя я знал, в какой части неба следует искать звездного бога, сегодня он светил не слишком ярко.
Ай-йо… Почему бог не пожелал мне показаться? Быть может, я лишился его милости? Я поклялся, что вся кровь, пролитая мною сегодня, будет пролита в его честь.
Увидев дозорных, бегущих по направлению к лагерю, я выскочил из укрытия и пристроился за ними, держась, однако, достаточно далеко, чтобы они меня не заметили. Мой план заключался в том, чтобы сойти за одного из дозорных и таким образом проникнуть в лагерь.
Но, проламываясь сквозь кусты и огибая деревья, я неожиданно осознал, что кто-то движется позади меня, и движется быстро. Набрав воздуха, я приготовился заговорить с ним, не зря ведь, в конце концов, я вырос среди племени людей-псов.
— Ты из какого племени, друг? — спросил на бегу воин, поравнявшись со мной.
Я повернулся, чтобы ответить, и кровь застыла в моих жилах. То был боец из моего племени, мой ровесник, с которым я играл в детстве.
Ай-йо! Воистину боги прокляли меня. Именно этому человеку удалось бежать, когда воины Дымящегося Щита разгромили отряд Теноча и захватили его в плен, а Звездочет обратил внимание на знаки на моем животе.
Он мгновенно узнал меня, охнул и поднял копье.
Но Дымящийся Щит не зря тратил со мной время: наплевав на боевые церемонии, я ударил его в колено ногой, носком сандалии, куда был вставлен кусок обсидиана. Воин закричал от боли. Следующим ударом я сбил его наземь, однако, даже тяжело ударившись о каменистую почву, он приподнялся и попытался пронзить меня копьем. Отбив его выпад дубиной, я нанес еще один удар ногой, на сей раз угодив обсидиановой вставкой ему в подбородок, так что он захлебнулся собственным криком. Кровь хлестала у него изо рта, но воин и теперь еще пытался продолжить схватку.
Я прыгнул на него обоими коленями, припечатав к земле, взмахнул кинжалом и вонзил клинок ему в грудь.
Хватая ртом воздух, я несколько раз провернул кинжал в ране, расширив ее, а потом запустил в зияющее кровавое отверстие руку и схватил его сердце. Оно билось в моей ладони. Я вырвал его и воздел над головой к небу, где, как я знал, проплывал звездный бог.
— Подношение для тебя, Кецалькоатль! — воскликнул я, обращаясь к своему небесному покровителю, защищавшему меня и правившему мой путь, когда я младенцем плыл по реке в корзинке. — Вкуси крови и одари меня твоей силой!
50
Я размазал кровь убитого воина по лицу, надеясь, что это сделает меня менее узнаваемым, и сменил свою грубую дубинку на его копье.
Мне удалось смешаться с воинами людей-псов, когда они выстраивались за памитлями своих вождей. Даже у ацтеков древки памитлей венчало множество изображений богов и животных. Я высматривал самца радужного колибри, переливающегося всеми оттенками синего, красного и зеленого цветов, и наконец углядел его, то есть узнал, где был Теноч.
Находясь на склоне холма, в окружении воинов, я стал продвигаться по направлению к памитлю с колибри. Никто из собравшихся позади знамени Теноча воинов меня не узнавал. А вот я узнал Теноча сразу, хотя он стоял спиной ко мне и находился на значительном расстоянии. Его голый торс был окрашен в синий цвет, символический цвет Уицилопочтли, Колибри Юга, бога войны нашего племени.
Для других племен колибри в качестве бога войны был неприемлем: для большинства им мог быть только хищник, орел или ястреб, ягуар или оцелот. Но Теноч настаивал на том, что колибри заслуживает почитания, ибо ни одно другое создание не способно летать задом наперед, хоть вверх, хоть вниз, и неподвижно зависать в воздухе.
Племя людей-псов он видел в том же свете, то есть как народ, гонимый ветрами судьбы, коему волей богов предначертано пребывать в вечных скитаниях, никогда не зная, куда им предстоит двинуться завтра.
То, что сейчас боги направили их на юг, казалось знаком благоволения. Юг было принято считать теплым, зеленым, цветущим краем, где людей-псов, предположительно, ждало процветание.
Сам вождь занял место в первом ряду, что увеличивало опасность для жизни, ибо в любой схватке противники стремятся в первую очередь вывести из строя вождей. Падение памитля всегда влекло за собой смятение среди простых воинов.
Он рисковал, но это возвышало его в глазах бойцов, готовых следовать за своим вождем повсюду. И для того чтобы раскроить Теночу череп боевым топором, мне предстояло прорваться к нему сквозь ряды верных приверженцев.
И чем дальше, тем более самоубийственной виделась мне моя затея. Теперь я находился в самой гуще ацтеков, и о том, чтобы скрыться, если мне все же удастся убить Теноча, не приходилось и мечтать: ясно было, что меня изрубят в куски спустя мгновение после нанесения смертельного удара. Да и возможность самого такого удара представлялась все более сомнительной, потому что чем дальше я продвигался, тем теснее становились ряды готовившихся к атаке бойцов. С копьем в одной руке и придерживая другой котомку со спрятанным в ней боевым топором, я находился шагах в пятидесяти от цели, когда вдруг взревели раковины, и вся плотная масса ацтеков устремилась вперед, в атаку.
Колонна тольтеков находилась совсем рядом, так что бой завязался почти мгновенно. Мне пришлось припустить бегом вниз по склону, вместе со всеми, иначе меня просто сбили бы с ног и затоптали. Теперь моя затея с попыткой убийства казалась еще более нелепой, ибо воины, окружавшие Теноча, сплотились теснее. Более того, ацтеки устремились на войско правителя не беспорядочной толпой, а выстроившись клином острием к противнику. Набравшись боевого опыта, Теноч за прошедшее время превратился в превосходного тактика и командира. С моей позиции, выше по склону и позади строя, было хорошо видно, куда нацелено острие клина. В отличие от находившегося впереди Теноча наш правитель — это было видно издалека по памитлю с ягуаром — находился в центре своего войска. И Теноч наметил удар именно по ягуару, то есть по самому правителю.
