Сбежавший из вермахта - Михаил Николаевич Кубеев
24. Заберите свой нож
– Апрель, апрель, он сам не знает, чего хочет, – произнес инструктор известную немецкую поговорку, поднялся из-за стола, открыл окно, в задымленную комнату ворвался свежий воздух. – Я полагаю, что в следующее воскресенье мы можем собрать в столовой солдат и офицеров, вернее, не соберем, а пригласим. Повесим объявление, в котором будет сказано, что все желающие могут посетить концерт, подготовленный силами военнопленных. Вот вам томик стихов Гейне, его прислали из Москвы. Они на немецком. Мне кажется, вам надо прочитать его поэму «Германия. Зимняя сказка». Он жил в эмиграции во Франции и боль изгнанника в этой поэме чувствуется особо. Тема злободневная. Как вы считаете? Через неделю сможете?
Эрих полистал книгу и в сомнении покачал головой.
– В поэме двадцать семь глав. Мне надо выучить хотя бы часть. Учить наизусть. Иначе Гейне не поймут. Он чужд немецкому слуху.
– Не понимаю, зачем учить его стихи наизусть? – на лице инструктора появилось неподдельное удивление. – Это не профессиональная сцена, зрители – знакомые вам солдаты и офицеры. Им нужен чтец-декламатор, берите книжку в руки и читайте. Никто не осудит.
– Нет-нет, так нельзя, – убежденно сказал Эрих. – Дело в том, что воздействие стихов, которые чтец произносит со сцены без книги, без листков, это как бы его собственное произведение, отсюда большее эмоциональное воздействие. Мне бы не хотелось, чтобы у слушателей в зале появилась мысль, что так прочесть может каждый. Понимаете?
Инструктор задумался.
– Возможно.
– Сценический опыт подсказывает мне, – продолжил Эрих, – что доверия будет больше, когда к публике обращаются напрямую. Глаза в глаза. Тогда и получается тот самый эффект связи актера со зрителем.
– Пожалуйста, у меня нет возражений. Я хотел облегчить вашу задачу, вы усложнили ее. Но впереди у вас одна неделя. А что после Гейне?
– Возможно, Клейст, мой земляк, или слуга Труффальдино. Что вспомню, то запишу и представлю. Людвиг на гитаре подыграет.
– Очень хорошо.
Эрих вспомнил свою роль деревенского судьи Адама в комедийном спектакле «Разбитый кувшин» по пьесе Генриха фон Клейста. Тогда ему удалось расшевелить публику, в зале стоял хохот. Но он играл в театре, вместе с профессиональными артистами. Он был в гриме, имелся необходимый реквизит, партнершей у него была Блюмхен, с которой он проделывал комические трюки. Теперь партнерши у него нет. К кому обращать свои реплики? Остается шут Труффальдино? Он его так и не сыграл. Почему бы не попробовать? Женской фигуры ему не потребуется. Он сообщил о своем решении инструктору, тот не возражал.
Первым на сцене появился Мартин. Он взял в руки гитару, настроил ее, стал наигрывать старинные немецкие народные мелодии. Следом вышел Эрих. Зал заполнялся постепенно. Стихи Гейне Эрих читал спокойно, с душой, пытался донести до слушателей глубину переживаний поэта-изгнанника:
То было мрачной порой ноября.
Хмурилось небо сурово.
Дул ветер. Холодным, дождливым днем
Вступал я в Германию снова.
И вот я увидел границу вдали,
И сразу так сладко и больно
В груди защемило. И, что таить, –
Я прослезился невольно.
Но вот я услышал немецкую речь,
И даже выразить трудно:
Казалось, что сердце кровоточит,
Но сердцу было так чудно!..
Закончил он следующими строфами:
Блудливая свора старых ханжей
Редеет, милостью Бога.
Они гниют от болячек лжи
И дохнут, – туда им дорога.
Растет поколенье новых людей
Со свободным умом и душою,
Без наглого грима и подлых грешков, –
Я все до конца им открою.
Растет молодежь – она поймет
И гордость и щедрость поэта, –
Она расцветет в жизнетворных лучах
Его сердечного света[10].
Ему похлопали. Но не очень щедро. Не все поняли. Для многих, особенно для офицеров, Гейне оставался под запретом. Он был изгнанный еврей, друг Маркса. Концерт спасла заключительная часть – на сцене появился слуга двух господ, комедиант, шут гороховый, но и хитрец отменный Труффальдино.
Эрих понимал, что перед ним теперь задача посложнее. Надо увлечь публику. Надо понравиться, надо вызвать смех. Он забыл, что стоит на дощатом полу, в простом бараке. Он забыл, что его слушают военнопленные. Он видел темноту зала. Слышал покашливание зрителей, в красных креслах партера восседали обер-бургомистр и его подчиненные. Дамы были в нарядных платьях, на мужчинах смокинги и костюмы. Из партера до него доносился тонкий аромат духов. Кое-кто из дам взял в руки китайский деревянный веер… И он начал давно забытое:
– Красивых женщин – обожаю,
Я им охотно угождаю.
С мужчинами ленив, но с девушками ловок…
Чтоб интересным быть, – я знаю тьму уловок,
Но здесь об этом умолчу
(Себе соперников я множить не хочу)…
Один во мне лишь недостаток есть:
Ужасно я люблю поесть…
Он прочитал весь монолог до конца. И ему аплодировали. Зрители на мгновение забыли, где они находились. Эрих вошел в роль, сумел захватить аудиторию, ему удалось отвлечь людей.
Инструктор смеялся от души. Не смогли удержаться от смеха и сидевшие в зале офицеры, многие повторяли веселые остроты. Концерт всем понравился. Раздавались возгласы с предложением повторить его еще раз. Пусть придут другие, всем надо посмотреть.
– Придется повторить, – с улыбкой согласился инструктор. – Теперь пойдет молва по всему лагерю. Это как раз то, чего мы добивались.
Все в приподнятом настроении отправились на обед. Когда выходили из столовой, Эрих заметил человека, который показался ему знакомым. Он не сразу узнал его. Стриженный под машинку. На лбу след свежего шрама. И только глаза, знакомые глаза. Где он видел этот взгляд? Незнакомец кусал соломинку и внимательно смотрел на Эриха, тоже, видимо, пытался понять, не ошибся ли он. Эрих вспомнил. Без всякого сомнения, это был тот самый унтер-офицер Протт. Ханс Протт. Эта встреча не сулила ничего хорошего. О чем говорить? Оправдываться? Вместе с ним на Рождество они отправились на дежурство, вместе пили коньяк. Вернее, он и Андреас спаивали Протта. И тот взахлеб рассказывал им о Париже, о ресторанах, о доступных девочках. Чем отплатили они ему за доброту? Андреас ударил Протта прикладом по голове. Они свалили его в траншею, прикололи ему на спину бумагу с надписью по-русски «Смерть фашистам». Эрих не знал, как ему реагировать на эту
