Эсташ Черный Монах - Виталий Дмитриевич Гладкий
– М-да… – Жоффруа помрачнел. – Это вопрос…
– Не вешай нос. Будем надеяться. Месть – лучшее средство для проявления талантов, о которых человек и сам не подозревает.
Утро выдалось солнечным, ясным и тихим. Обычно в такое время дорога к замку барона Ги де Фламана пустовала.
Конечно, за его стенами уже кипела жизнь – дымился очаг поварни, конюхи поили лошадей, кузнец тихо постукивал молотком, чтобы не разбудить сеньора, ткачихи пряли пряжу, швеи занимались пошивом одежды для предстоящего праздника, садовник ковырялся в прелестном фруктовом садике с цветником, который раскинулся недалеко от мрачной башни донжона. Глаз, утомленный видом мрачных каменных укреплений, отдыхал на розах и лилиях, на зелени лекарственных трав, на плодовых деревьях, на гибкой виноградной лозе, оплетающей стены.
Привратник, который подремывал в своей будке, сильно удивился, когда увидел телегу углежога, запряженную мощной сомье – широкогрудой бретонской лошадью рыжей масти. В такую рань! Телега была доверху нагружена древесным углем, которым отапливались покои барона. Уголь почти не дымил и давал много тепла. Привратник знал, что древесный уголь уже начали заготавливать на зиму, поэтому без лишних расспросов приказал страже на башне опустить подъемный мост.
Углежог вежливо приподнял шляпу, присыпанную угольной пылью, приветствуя привратника, тяжелые копыта прогрохотали по мосту, и телега вкатилась во внутренний двор замка.
– Куда прешь, немытая харя! – крикнул один из двух солдат, которые шли сменять ночную стражу у ворот.
Ночные дозорные с привратной башни уже хлебали на поварне болтушку с кусочками мяса, оставшимися после вчерашнего ужина барона, а сменившие их с утра пораньше солдаты грызли сухари, чтобы хоть чем-то набить пустое брюхо. Но эти двое хамовитых наемников, здраво рассудив, что пока дождешься служанку с положенным им завтраком, рак на горе свистнет, явились на поварню ни свет ни заря и, прижав повара к стенке, буквально выдавили из него щедро наперченное жаркое.
– Тебе нужно туда, свиное рыло! – ткнул пальцем второй в сторону узкого переулка между хозяйственными постройками.
Сытые солдаты, довольные своим «остроумием», громко заржали.
«Я тебе вскоре припомню “свиное рыло”, сукин сын…» – мстительно подумал Мартин Сизый Нос (а это был он собственной персоной), хлестнул лошадь кнутом, и телега, скрипя давно немазанными колесами, последовала по указующему персту наемника. Он неплохо ориентировался на территории замка, но где находится складское помещение для угля, конечно же, не знал.
Когда Сизый Нос начал разгружаться, на небольшой балкончик третьего этажа баронского дома вышла миловидная девушка в чепчике и кружевном переднике. Увидев внизу «углежога», который постоянно вертел головой, словно кого-то высматривая, она тихо ахнула от удивления, а затем быстро сбежала вниз и вскоре оказалась возле телеги.
– Отец! – воскликнула девушка. – Здравствуй! Я поначалу тебя не узнала!
– День добрый, Эстрильда, – сдержанно ответил Мартин и злобно подумал: «Очень хочется, чтобы он и впрямь был для меня добрым…» – А я уже намеревался послать какого-нибудь слугу, чтобы он разыскал тебя. Повезло…
Он осмотрелся по сторонам и продолжил:
– Подойди поближе и слушай…
Когда он закончил говорить, глаза девушки лихорадочно заблестели, а щеки стали пунцовыми.
– Я все сделаю, как ты сказал! – молвила она решительно.
– Только, ради всех святых, будь осторожна!
– Постараюсь. Фелисия мне поможет с того света, царствие ей небесное, бедняжке… – Девушка указала вверх пальцем в небо. – Где вино?
– Вон там, под соломой, – указал Мартин на закуток угольного сарая. – Только поторопись! Мне нельзя долго задерживаться. Люди ждут…
– Я мигом! – ответила Эстрильда.
Она достала спрятанный в соломе объемистый кувшин и торопливо зашагала в сторону ворот.
Первым делом она поднялась на привратную башню, где угостила его содержимым солдат дневной стражи (те были рады несказанно; коротать время до завтрака гораздо легче и приятней, когда внутри бултыхается доброе винцо), а потом «облагодетельствовала» и привратника с двумя наемниками-наглецами, которые не преминули от переизбытка чувств потискать Эстрильду…
Черный Монах вспомнил уроки, которые он получил в Толедо, от мавра-колдуна Абд Ар-Рахмана.
– Мы многое забыли из того, что знали наши предки, – поучал он юношу. – Взять, к примеру, цикуту. Это одно из самых ядовитых растений. Цикута коварна своим приятным морковным запахом, а корневище по вкусу напоминает брюкву или редьку. Кусочка корневища длиною с ладонь достаточно, чтобы убить корову, а вполовину меньше хватает для овцы. Оказавшись в желудке человека, сок или отвар цикуты вызывает тошноту, часто рвоту и понос. Происходит потеря чувствительности и наступает постепенный паралич, начинающийся с ног. Затем останавливается дыхание и приходит смерть. Требуется очень немного времени, чтобы человек ушел к Аллаху. Тем не менее это чудовищно ядовитое растение может довольно успешно применяться в медицине. Настойка цикуты лечит сильный кашель, паралич, заикание, судороги и еще много других болезней. Ею утоляет боль в костях ног и лечат головокружение. Кроме того, из листьев и корней цикуты я делаю мазь против поясничных болей. Я излечил многих людей с помощью этого растения. Но заикнись я об этом кому-нибудь из лекарей короля Альфонсо, дни моей жизни были бы сочтены. Меня признали бы отравителем со всеми вытекающими отсюда последствиями…
Эсташ также знал, что прекрасный цветок, который называется гортензией и который часто можно увидеть в садах не только сеньоров, но и простолюдинов, на самом деле является потенциальным убийцей, который находится рядом с человеком с раннего лета и до поздней осени. Это растение опасно от корней до кончиков листьев; но самой ядовитой частью является бутон.
Мгновенное удушье, потеря сознания, судороги и даже смерть – вот цена неосторожного обращения с этим милым цветком.
Или взять белладонну, которую свободно, без последствий едят животные. А для людей она очень ядовита. В этом же ряду стоит и цветок горного лавра. Опасна даже его пыльца. Стоит понюхать белые соцветья лавра, как сразу потекут слезы, начнется насморк и слюнотечение, затем появится удушье, откажут почки, наступит паралич, конвульсии и смерть.
Абд Ар-Рахман учил Эсташа не только составлять разные лекарства из ядовитых растений, но и получать из них смертоносные яды. Притом такие, что не оставляют следов. Уж непонятно, зачем, из каких побуждений мавр это делал. Скорее всего, как человек умный и бывалый он не без оснований предполагал, что ученику-франку его наука может пригодиться в будущем. И угадал.
Яд, изготовленный из растений, собранных знахарем, Эсташ влил в вино в пропорции, которая не предполагала мгновенную смерть (это было бы очень опасно для Эстрильды; а он не хотел подвергать девушку излишнему риску). Падчерица Мартина должна была, сделав свое дело, быстро удалиться, что она и сделала, предусмотрительно разбив пустой кувшин и выбросив черепки на мусорную кучу.
Когда Сизый Нос
