В августе 79-го, или Back in the USSR - Ахмаров Азат
– Вы не поняли, Ольга, – стал объяснять Сергей, – компьютерная графика – эта одна тысячная часть возможностей мощного компьютера! Его возможности неограниченны, это и наука, и производство, и обучение, и творчество! Через десять – пятнадцать лет. надеюсь, с нашей помощью. компьютер будет в каждой западной семье! А прибыль от выпуска компьютеров и программ к нему сравняется по прибыли от продажи алкоголя или нефти!
Ольга недоверчиво посмотрела на меня, и я утвердительно кивнул головой, – в наше время только корпорация «Майкрософт» при восьмидесяти тысячах сотрудниках имеет годовой оборот двенадцать миллиардов долларов и чистую прибыль восемь миллиардов!
Ольга переглянулась с мужем и деловито спросила:
– Хорошо, мы вам верим. Что от нас требуется, Артур?
– Мы хотим переехать на Запад, в США, но не хотим стать «врагами народа». Вы сможете найти нам американских фиктивных невест и организовать грин-карты?
Ольга подумала и ответила:
– Американских невест найти не проблема, грин-карты тоже не проблема. Это вопрос только ваших денег и наших связей. Но я боюсь, что вас, Артур, символ международного эстрадного успеха СССР во всем мире, за границу насовсем никто уже не выпустит. А если вы уедете нелегально, то вам придется прятаться от КГБ всю жизнь – они такого предательства вам не простят. Такие случаи уже были…
– Да, мне тоже так кажется, – согласился я. – А Сергей? Он простой, никому не известный инженер, на военном производстве не работал, в армии не служил. У него здесь ни семьи, ни квартиры.
– С ним проблем нет. Кстати, летом у вас будет Олимпиада, приедут тысячи гостей. Я уверена, что мы легко найдем ему «невесту» и организуем обустройство в США – нужны только деньги.
– Деньги будут, – уверенно сказал я. – Как вы думаете, Ольга, сколько может принести такой фильм только на видеокассетах?
– У нас не было такого прецедента, чтобы фильм без показа на широком экране продавался только на видеокассетах. Видеомагнитофонов в мире пока не так уж и много, хотя это сейчас самый ходовой товар. Обычно продажа видеофильмов приносит один миллион, в лучшем случае два. Но у вас суперфильм, который нельзя увидеть в кинотеатре. и это будет отличная реклама для производителей видеомагнитофонов. Не зная, что у вас нет широкоэкранного варианта, они за отказ показывать фильм на большом экране купят эксклюзивные права на ваш фильм по бешеной цене – не менее пяти миллионов долларов, а то и больше! И при этом не окажутся внакладе, так как видеомагнитофонов продается все больше, а прибыль от фильма будет расти с каждым годом!
– Вы сможете стать представителем нашей кинокомпании на Западе? – спросил я, глядя на Ольгу в упор. – Предположим, за… пять процентов?
– Если вы гарантируете, что никто не предъявит даже частичных прав на этот фильм – ни сценарист, ни композитор, ни Госкино…
– Никто, а в Госкино о фильме даже не знают! – заверил я. – Мы даже согласны убрать из титров все русские имена и название киностудии – пусть все думают, что фильм был создан небольшим филиалом Metro Goldwyn Mayer. Этот фильм ведь не опозорит вашу кинокомпанию?
– Не опозорит, конечно, – улыбаясь, сказала Ольга и добавила с подозрительностью: – Значит, с этим фильмом действительно что-то нечисто?
– Все чисто, – уверил я ее. Единственной проблемой могло стать то, что кто-то из актеров в фильме сам себя узнает. Но в основном они сильно загримированы, да и узнать себя в том, кто на двадцать восемь лет старше, маловероятно!
Подумав немного, я продолжил:
– На эти деньги Сергей построит в Силиконовой долине самый современный завод по производству компьютеров и откроет фирму по созданию программного обеспечения. Советую вам скупить побольше акций этого предприятия. Не пожалеете!
Мы обговорили подробности нашего соглашения, условия обустройства Сергея в США и по-дружески расстались. По дороге Сергей спросил:
– Ты же не отдашь мне ноутбук в США?
– Нет, – подтвердил я. – У тебя есть технические знания, а у меня их нет. Возьми все схемы, фотографии каждой платы, программы сбрось на скиммер. Я все-таки надеюсь выбираться иногда за границу, да и тебе не запретят въезд в СССР. Будет большая необходимость – сможешь приехать.
– Хорошо, тем более что начинать придется с более простых вариантов, типа «Пентиум-286»…
Глава 15
– Алло, это вы вчера на кухне анекдот про партию рассказывали?
– Да…
– Выходите, машинка подъехала.
К лету 1980 года я стал официальным советским миллионером – мои гонорары за песни, несмотря на все усилия ВААПа уменьшить их, в сумме составили более четырехсот пятидесяти тысяч рублей. А зарубежные отчисления в ВААП за мои песни за границей, несмотря на то что девяносто процентов забирала себе добрая Родина, составили кругленькую сумму – двести тысяч долларов. Что, исходя из рыночной стоимости доллара один к трем, составило шестьсот тысяч рубликов. Валюту, правда, мне выдавали чеками Внешторгбанка из расчета восемьдесят копеек за доллар, но реальную их цену знали все. Некоторое время меня пытались проверять финорганы и ОБХСС, но один мой звонок наверх Севрюку решил все проблемы.
У меня вышло два диска-гиганта за границей и еще два неофициальных магнитоальбома в Союзе, причем один из них «блатной», в исполнении уголовного барда Тимофея, которого я нашел поющим на Арбате. Он сидел на ящике из-под водки, весь в наколках и под гитару пел «Мурку» довольно приятным баритоном. Я поговорил с ним: у мужика не было ни работы, ни жилья, а из документов имелась только справка об освобождении. Пришлось привести его к себе и помочь с документами. Потом я снял ему комнату. В своей студии, которая, кстати, стала самой дорогой в стране, я записал с ним шестнадцать блатных песен – самых популярных хитов моего времени, а альбом почти бесплатно раздал по студиям звукозаписи. Через два месяца «Владимирский централ» и «Ушаночку» пели во всех тюрьмах и колониях нашей необъятной Родины.
Тимофей оказался благодарным человеком и честно отстегивал мне со всех своих неофициальных концертов пятьдесят процентов, тем более что за этим следил администратор, которого я к нему приставил «в помощь». Все были уверены, что Тимофей исполнял собственные песни, но признавать себя автором песен я ему запретил. Тиму называли голосом зоны, и даже самые известные воры в законе спешили первыми при встрече пожать руку знаменитому шансонье. А у меня благодаря этому не было проблем с уркаганами.
Второй подпольный альбом я записал с помощью малоизвестной рок-группы «Имени 1 апреля» с солистом Гошей Субботиным во главе. Группа репетировала в каком-то подвале, играя на самодельных инструментах, и не боялась никаких комиссий, так как терять им было нечего, а из комсомола их давно выперли. Я купил им хорошую аппаратуру, записал в студии самые известные песни популярных в 80-е рок-групп – «Кино», «Наутилус Помпилиус», «Аквариум» и других. Этот альбом, названный «Группа крови», я также слил по студиям звукозаписи, чем сделал Гошу Субботу (такой я придумал ему псевдоним) легендой рок-движения. На вопрос об авторстве Гоша честно отвечал, что автор песен не он, а один хороший человек, который не хочет, чтобы о нем узнали. Эту тему долго мусолили советские молодежные газеты, но тайна так и осталась нераскрытой.
Еще один, на этот раз официальный, альбом «Песни Артура Башкирцева в исполнении группы «Ласковый май»» я выпустил в мае 1980 года. Для этого пришлось специально отбирать в интернатах трех способных мальчишек. Они обладали симпатичной внешностью и неплохими детскими голосами. Ажиотаж группа вызвала не меньший, чем в 86-м! Правда, не было групп-близнецов и бешеных официальных гонораров, но за левые концерты «бедным сироткам» платили огромные деньги и дарили отличные подарки. Подарки я с помпой передаривал разным детским домам по всему Советскому Союзу. Это отлично работало на мой имидж «бывшего детдомовца» и «покровителя сирот», да и детей было жалко, а дарить им подарки приятно.
