Рафаэль Сабатини - Белларион
Однако Фачино вовсе не собирался пользоваться своей осадной артиллерией в ближайшем будущем. Ему была прекрасно известна прочность стен этого города-крепости, который гвельфы выстроили триста лет назад, во времена борьбы церкви и империи, на берегах реки Танаро, разделявшей Павию и Монферрато, и который хотя и был прозван гибеллинами замком на песке, однако так ни разу и не был взят ими.
Фачино намеревался обратить силу крепости в ее слабость, блокировав ее гарнизон, и заставить его капитулировать после того, как будет съедено все имеющееся там продовольствие.
Фачино форсировал реку По у местечка Бассиньяна и двинулся по левому берегу Танаро к Павоне — деревушке, расположенной на равнине, в трех милях от Алессандрии, где он намеревался устроить свою штаб-квартиру. Он немедленно распорядился выставить вокруг города кордоны, линия которых охватывала город кольцом радиусом в три мили и пересекала многочисленные речные протоки и заболоченные участки, которыми изобиловали его окрестности. Операция была произведена настолько быстро, что в городе узнали об осаде, только когда выходящих из него жителей стали останавливать на кордонах и заворачивать обратно.
По имеющимся у Фачино сведениям, запасы продовольствия в городе были крайне незначительны, и это косвенно подтвердили четыре отчаянные вылазки, предпринятые Виньяте с целью вырваться из осады. Однако местность не позволяла эффективно использовать кавалерию — главную ударную силу почти двухтысячной армии Виньяте; пехотинцы Кенигсхофена всякий раз успешно отбивали ее атаки, легко поражая своими длинными копьями вязнущих чуть ли не по самую щиколотку лошадей.
Если всадникам зачастую удавалось избежать после этого смерти или плена, то лишь потому, что Фачино не хотел лишать Алессандрию ртов, ежедневно снижающих способность города сопротивляться. По этой причине он даже велел своим офицерам не брать пленных и щадить как можно больше жизней.
— Вероятно, речь идет только о человеческих жизнях, — впервые после полученного им выговора под Павией подал свой голос Белларион, и все недоуменно уставились на него.
— О чьих же еще? — спросил Карманьола.
— Есть еще лошади, которых осажденные могут съесть при крайней необходимости.
На этот раз замечание Беллариона не осталось без внимания, и в следующей же стычке арбалетчики Фачино метили исключительно в лошадей, такой тактикой окончательно отбив у противника охоту использовать кавалерию. Так что в последней, сделанной за эту неделю вылазке Виньяте решил положиться на пехоту, но, не имея опыта в ее использовании, он послал в бой солдат в тяжелом вооружении, и, когда они с трудом доплелись до линий войска Фачино, отразить их атаку не составило большого труда.
После этой неудачи трое представителей коммуны Алессандрии и один из капитанов Виньяте появились в Павоне, в доме, временно занятом Фачино под свой штаб. Их провели в просторную комнату с побеленными стенами, единственным украшением которой служило грубо раскрашенное деревянное распятие, висевшее над скамьей-ларем с прямой деревянной спинкой. Около скамьи стоял деревянный письменный стол, сколоченный из простых сосновых досок, а четыре деревянных табурета и неглубокое кресло довершали скромную обстановку комнаты.
Единственным штрихом, смягчавшим суровость интерьера, был аромат лепестков лимонной вербены и розмарина, которые вместе со свежесрезанными камышами укрывали земляной пол.
Карманьола, эффектно смотревшийся в малиново-голубом камзоле и украшенной самоцветами шапочке, оккупировал кресло и своим присутствием, казалось, заполнил все пространство комнаты. Штоффель, Кенигсхофен, Джазоне Тротта и Вужуа, командир бургундцев, разместились позади него на деревянных табуретах, своими скромными одеждами как бы оттеняя великолепие наряда Карманьолы. А Белларион устроился на краешке скамьи, на которой в одиночестве восседал Фачино и суровым голосом излагал послам условия капитуляции города.
— Синьор граф Павии не намерен слишком строго штрафовать своих алессандрийских подданных, если они докажут свою верность. Он понимает, что они стали жертвами принуждения, и вполне будет удовлетворен выплатой пятидесяти тысяч золотых флоринов, с тем чтобы покрыть расходы на организацию военной экспедиции.
Послы с заметным облегчением вздохнули, но Фачино еще не закончил.
— Что же касается меня, — продолжал он, — то я требую еще пятьдесят тысяч золотых флоринов, чтобы раздать их своим людям как выкуп за предохранение города от разграбления.
— Сто тысяч золотых флоринов! — в ужасе вскричал один из послов. — Но это…
Фачино поднял руку, требуя тишины.
— Что же касается синьора Виньяте, то ему разрешается завтра, до полудня, вывести свою армию из Алессандрии, но он должен оставить в городе оружие, доспехи, лошадей, быков и всю военную амуницию. Далее, он подписывает обязательство выплатить сто тысяч золотых флоринов от себя лично или от имени коммуны города Лоди синьору графу города Павии в качестве контрибуции за ущерб, нанесенный ему оккупацией Алессандрии. И синьор Виньяте соглашается на размещение и содержание в Лоди двухтысячной армии до тех пор, пока контрибуция не будет выплачена, причем, если выплата будет задержана более чем на месяц, оккупационная армия сама соберет ее, разграбив город.
— Это чересчур тяжелые условия, — пожаловался офицер Виньяте, коренастый, чернобородый малый по имени Корсано.
— Зато они смогут привести синьора Виньяте в чувство, — поправил его Фачино, — и он наконец поймет, что разбой не всегда является выгодным делом.
— Вы думаете, он согласится? — свирепо спросил Корсано.
— Если у него есть альтернатива, пускай он воспользуется ею, — мрачно улыбнулся Фачино. — Но дайте ему понять, что эти условия действуют только двадцать четыре часа. По истечении этого срока я не позволю ему отделаться так легко.
— Легко? — негодующе вскричал Корсано и, наверное, добавил бы кое-что еще, если бы ему позволили.
— Вы свободны, — отрезал Фачино, давая понять, что разговор окончен.
Однако Виньяте не появился ни на другой день, ни через два дня, ни через две недели. Время стало работать уже против самих осаждающих, и нетерпение Фачино возрастало с каждым днем, особенно после того, как приступ подагры приковал его к постели в этом безрадостном крестьянском домике в Павоне.
— Пропади я пропадом, если я понимаю, почему они держатся до сих пор! — как-то раз воскликнул он в присутствии своих офицеров. — Армия в две тысячи человек должна подчистить все припасы в Алессандрии за одну неделю.
