Рафаэль Сабатини - КОЛУМБ
Как выяснилось, чашу страдания они испили ещё не до дна. Последние капли выплеснул на них венецианский посол, к которому их доставили сразу после освобождения.
Федерико Мочениго, крупный, импозантный мужчина, воротя патрицианским носом от запаха экскрементов, которыми пропитались лохмотья агентов Совета трёх, выслушал их печальный рассказ.
— Вашим действиям недоставало благоразумия, необходимого для служащих нашего учреждения. — В голосе посла чувствовалось пренебрежение не только к агентам, но и к самому Совету трёх.
Лицо Галлино оставалось бесстрастным. Рокка же возмутился.
— Я не могу согласиться, ваше высочество, что мы действовали неблагоразумно. Мы вели операцию к успешному завершению. Но никто не застрахован от нападения разбойников, и едва ли можно упрекать нас в том, что мы попали к ним в руки. Такого, кстати, я бы не пожелал бы и своему врагу.
— Напрасно вы со мной спорите, — ответил посол. — На вашем месте я бы принял определённые меры предосторожности, чтобы грабители не смогли захватить то, что досталось вам с большим трудом. Но мне нет нужды поучать вас в ваших делах. — Его высочество поднёс к носу платочек, смоченный апельсиновой водой. — Теперь, как я понимаю, вам нужно дать денег для возвращения домой.
— Пока ещё нет, ваше высочество, — возразил Галлино. — Наша миссия не закончена. Возможно, мы ещё сможем вернуть утерянное. И сейчас вы должны поддержать нас и добиться наказания грабителей и возвращения нам нашей собственности.
— По меньшей мере, карты, — поддакнул ему Рокка.
Мессир Мочениго поскучнел.
— Вижу, вы намерены поучать меня. Полагаю, у вас есть мозги. Пораскиньте ими. Я должен подать иск алькальду Кордовы. И что, я напишу в нём, у вас отняли? Карту и письмо, которые вы украли сами? Как же, по-вашему, отреагирует алькальд? Вы вот, мессир Рокка, приписаны к моему посольству. Вы хотите, чтобы алькальд напомнил мне, чем должно, а чем не должно заниматься дипломату? Вы хотите, чтобы посла Венецианской республики отчитывали, как нашкодившего мальчишку? — Лицо Мочениго из презрительно-насмешливого стало суровым. — Вы вернётесь в Венецию за государственный счёт и чем быстрее вы покинете Испанию, тем будет лучше.
Рокка аж взвился при столь явном неуважении к Совету трёх.
— Значит, нам придётся доложить государственным инквизиторам, что вы помешали нам выполнить задание?
— Да вы, я вижу, наглец. Что касается вашего задания, то оно, похоже, выполнено и без вашего участия. Насколько мне известно, в нужный момент карты у её владельца не оказалось и его претензии были признаны необоснованными. Дело, таким образом, закрыто. А я не могу допустить дальнейшей компрометации его светлости и возглавляемой им Венецианской республики. Деньги на обратный путь вам выделят. Это всё, что я могу вам сегодня сказать.
Пристыженные, разъярённые, они вышли из посольства и отправились в свой номер в “Фонда дель Леон”. Там, смыв с себя грязь и переодевшись, они сели за стол, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию.
Неудача не объединила их, а, наоборот, побудила переложить вину с себя на другого. Галлино уж точно винил во всём Рокку, поскольку именно из-за него они уехали не сразу, а через день.
— Чёрт бы побрал этого мессира Мочениго, — бурчал Рокка. — Болван и есть болван. Небось ни куска хлеба в жизни не заработал. Легко ему судить тех, кто рискует своей шеей, служа государству.
— Мне кажется, что не долго оставаться нам на государственной службе.
— О чём ты говоришь? Разве мы виноваты в том, что нас ограбили?
— Если что-то идёт не так, в этом всегда обвиняют таких, как мы. Для этого нас и держат. И никому нет дела, что лишь случай помешал нам.
— Ты вот упираешь на случай, а я придерживаюсь другого мнения. Всё было подстроено. И тому много свидетельств. Я уже об этом говорил. Они же не вспороли подкладку твоего камзола. Ибо в моём нашли то, что искали. И этот мерзавец Рибера остановил бандита, обыскивающего тебя, как только карта и письмо оказались у него в руках.
Галлино всё ещё сомневался.
— Похоже, что так, не буду с тобой спорить. Но если бы Колон узнал, что мы украли карту, он не стал бы посылать за нами цыган. Скорее добился бы нашего ареста.
— Предположим, что ты прав. Но я уверен: эти подонки знали, что искать, даю руку на отсечение, что Беатрис нас выдала.
— Для того чтобы повесить своего братца? Ха! Как она могла выдать то, чего не знала?
Рокка дёрнул щекой.
— Я иногда удивляюсь, Галлино, как с такими куриными мозгами тебе удалось так далеко продвинуться по службе! Это одна из загадок нашей жизни. Девушка знала, что тебе известно, где спрятана карта. Потом карта исчезла. Неужели она не поняла, кто её украл?
— Если исходить из этого, получается, что цыган напустила на нас эта девчонка. Тогда, по крайней мере, в твоих умозаключениях будет какая-то логика.
Кулаки Рокки с грохотом опустились на стол.
— Клянусь Богом, так оно и есть. Этим всё объясняется. Не остаётся ни малейшего сомнения. Так что пора браться за дело.
У Галлино словно открылись глаза.
— Да, скорее всего так оно и было. И почему я не додумался до этого раньше? — Он встал. — А что мы можем сделать?
— Навестить Беатрис и узнать всё из первых рук. Вполне возможно, что карта всё ещё у неё. Во всяком случае, надо разобраться с этой потаскухой.
Они нашли Беатрис в её комнате у Загарте. Она вышивала. До представления оставалось ещё несколько часов. Надо отметить, что число зрителей значительно уменьшилось после того, как двор покинул Кордову.
Она что-то напевала, но слова замерли у неё на губах, когда открылась дверь.
— Благослови тебя Бог, Беатрис, — мягко поздоровался Рокка, переступив порог. Вслед за ним в комнату вошёл Галлино.
— Благослови вас Бог, — ответила девушка. — Я думала, вы уехали.
— Не попрощавшись с тобой? — слащаво спросил Рокка. — Как ты могла подумать такое?
— И с чего у тебя могли появиться такие мысли? — добавил Галлино. — Мы же не довели дело до конца.
Внешне Беатрис оставалась невозмутимой, но внутренне сжалась от исходящей от венецианцев ненависти.
— Что же ты молчишь? — продолжал Галлино, подойдя вплотную. — Раз ты решила, что мы уехали, значит, подумала, что мы добыли то, за чем нас послали. Так?
— Естественно.
— Ты выдала нас Колону! — В голосе Галлино слышался не вопрос, но утверждение.
Беатрис рывком поднялась.
— Почему вы здесь? Почему разговариваете со мной в таком тоне?
— Отвечай мне, — жилистая рука Галлино легла ей на плечо и усадила на диван. — Не шути с нами, девочка. Одно дело, если ты больше не хочешь нам помогать. За это поплатится твой брат. И совсем другое — твоё предательство. Если так, тебе несдобровать.
