Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон
— Госпожа! — окликнула Бабочка свою хозяйку, в раздумье перебиравшую вещи в маленьком дорожном сундучке гостя. Девочка нервно сосала костяшки пальцев.
— Посмотри на свои ногти, малышка. Они что, запачканы грязью рисовых полей? «Младшая сестра» куртизанки не сосет пальцы.
Кошечка почувствовала острую душевную боль — укол совести: возможно, она подвергает девочку большой опасности.
— Чем меньше ты будешь знать обо всем этом, маленькая Бабочка, тем лучше.
— Но, госпожа…
— Принеси мой дорожный плащ.
Кошечка не знала, что взять с собой в дорогу: ее всегда собирали в путь слуги. По правде говоря, слуги всегда делали за нее почти все. Она скатала в рулон тонкое хлопчатобумажное одеяло и обернула его вокруг шеи, как делают это простые люди.
В складку куртки Кошечка уложила плоский кошелек с бумажными носовыми платками и футляр, в котором находились ее трубка с длинным чубуком и крошечной медной чашкой. На соломенном шнуре она подвесила к поясу бамбуковую трубку с вином, в которой можно было хранить и воду, потом подумала, не взять ли с собой складную подставку-подушку, но отказалась от этой мысли: подставка была слишком велика. Затем Кошечка отыскала кошелек гостя, развязала шнурок и долго смотрела на лежавшие внутри деньги. Там находились три связки медных монет, в каждой по сто штук. Монеты были нанизаны на соломенные шнуры, завязанные на обоих концах в тугие узлы, чтобы монеты плотно прижимались друг к другу. Еще одна связка, поменьше, состояла из серебряных монет. Дочь князя Асано не была столь неопытна, как некая аристократка, которая приняла связку монет за большую гусеницу, и все же она редко держала деньги в руках.
Кошечка расправила кошелек, расширяя отверстие, дотронулась до твердого металла и стала постукивать пальцами по неровным краям круглых монет, пытаясь угадать, что можно на них купить, потом закрыла кошелек и спрятала его под складку куртки вместе с другими вещами. Все равно утром хозяйка дома терпимости забрала бы эти деньги у гостя. Кошечка принялась думать, что бы еще прихватить с собой, и вдруг услышала пронзительный крик Кувшинной Рожи. Девушку это обстоятельство так поразило, что она замерла на месте. Ее отец сказал бы, что она сейчас остановила свой меч, нанося решающий удар, а это всегда было ошибкой, и обычно гибельной.
— Невежа! Негодяй! (Дословно это звучало: «Редька»!)
Нет, «тетушка» кричала не на нее: должно быть, кто-то из гостей облил мочой бумажные стенки ее деловой конторки, находившейся у входа в «Благоуханный лотос». Время от времени какой-нибудь пьяный посетитель, слишком ленивый, чтобы пойти в отхожее место, пытался помочиться через край террасы, но промахивался и попадал впросак.
— Как быть с тетушкой, госпожа?
Решившись торговать своим телом, Кошечка пришла в гостиницу «Карп», где жила Ржанка, племянница ее кормилицы, потому что эта девушка когда-то рассказывала ей о том, какая добрая там хозяйка и с каким дружелюбием относятся друг к другу жильцы этого дома. Но дочь князя ничего не знала об обычаях веселого квартала и не поняла, что дом, где она поселилась, — не тот, где она будет работать. С гостями ей надлежало встречаться в «Благоуханном лотосе», которым управляла старая Кувшинная Рожа.
— Я проберусь мимо нее, — ответила Кошечка.
Но и она, и девочка знали, что это невозможно: торговцы, комнатные и постельные слуги и провожатые по лестницам, которых держала на службе Кувшинная Рожа, были либо здоровяками-крестьянами, либо безработными самураями, не говоря уже о шпионах, которых ввел в заведение князь Кира. Все эти люди по очереди стерегли дом в ночную пору.
Кошечка вспомнила совет из «Книги огня» Мусаси: «Вызывай смятение в стане противника». Девушка поглядела на оранжевого кота, который по-прежнему спал на своем месте. Его живот и лапы перевешивались через край книжной полки. Она не зря называла этого покрытого шрамами старого четвероногого воина Монахом: он сохранял монашеское созерцательное спокойствие даже во время всей этой ночной суматохи и никак не отреагировал на перемену внешности хозяйки, которая бесцеремонно вторглась в его сон.
— Пожалуйста, выпусти Монаха в комнату Маленькой Драконши, — сказала Кошечка Бабочке. — Потом ступай к госпоже Ржанке и оставайся с ней до утра. Пусть скажет Кувшинной Роже, что ты пробыла у нее всю ночь.
Кошечка взглянула на деревянную курильницу. Палочка из сандалового дерева почти догорела до отметки, означавшей час Крысы — полночь.
— Передай госпоже Ржанке, что я буду скучать по ней.
Бабочка повесила безразличного ко всему Монаха на согнутую в локте руку. Свободной рукой она пошарила под своим тюфяком и нашла маленький парчовый кошелек-мешочек, завязанный шелковым шнуром. Когда девочка протянула его хозяйке, лежавшие внутри медные монеты зазвенели — чересчур громко для небольшой суммы. Это были тайные сбережения маленькой служанки — чаевые, которые гости давали ей, когда она выполняла их поручения.
— Нет, маленькая Бабочка, — отказалась Кошечка, — оставь свои чаевые себе. Когда-нибудь ты накопишь столько денег, что сможешь выкупить свободу, если только до этого на тебе не женится какой-нибудь богатый и красивый мужчина.
— Простите меня за грубость, хозяйка, это мой вам прощальный подарок, — Бабочка нашла смелость противоречить своей госпоже. — Вам пригодятся деньги, чтобы есть и спать там… снаружи.
Бабочка почти забыла, как выглядит мир «там, снаружи», но она очень много слышала о нем из рассказов гостей. Там, снаружи, люди боролись за пищу и крышу над головой, там бродили бандиты, дьяволы и сборщики налогов. Глаза девочки наполнились слезами. Госпожа Кошечка была ко всем добра: в холодные ночи она высылала своим носильщикам сундуков подогретое сакэ, она приказывала служанкам замолчать, когда слышала, что те по глупости начинали болтать лишнее, а если во время утомительной ночи, когда принимали слишком буйных гостей, Бабочка засыпала, Кошечка никогда не ругала ее. Правда, госпожа Кошечка держалась так, словно была на голову выше всех окружающих, но Бабочка знала, что женщины из самурайской семьи и должны держаться высокомерно. К тому же девочка чувствовала, что Кошечка смотрит на весь мир насмешливым взглядом еще и потому, что не хочет ни в ком вызывать чувства жалости.
Только Ржанка и Бабочка в редкие минуты, когда Кошечка теряла контроль над собой, видели, как плещется горе в ее темных глазах. Бабочка также знала, что ее хозяйка была очень старой: в праздник Нового года Кошечке исполнилось девятнадцать лет. А это был самый несчастливый возраст: число девятнадцать писалось теми же иероглифами, что и слова «повторяющиеся горести». Кошечка уже и так испытала больше
