Дорога Токайдо - Лючия Сен-Клер Робсон

Лючия Сен-Клер Робсон

Дорога Токайдо

Роман о феодальной Японии

Посвящается Брайану, моему спутнику на жизненном пути

Предисловие автора

Прежде всего, я хочу поблагодарить доктора Кондо за советы во время написания этого романа. Являясь прекрасным знатоком японской истории и культуры, он оказал мне неоценимую помощь. Если в тексте имеются ошибки или неточности, за них отвечаю только я.

Кроме того, мои японские друзья всячески ободряли меня, когда я исследовала историю сорока семи самураев, лишившихся господина. В 1970 году семья Накацу из Ивакуми любезно позволила мне пожить в чайном домике в их обворожительном саду, где я не могла не проникнуться очарованием Японии. За двадцать лет чувство не только не выветрилось, но стало еще сильней. В том году Сидзуко из Осаки, выдающаяся преподавательница искусства изготовления кукол, делала все возможное, чтобы помочь мне, иностранке, сориентироваться в лабиринте японских общественных отношений. С той поры она остается моим истинным другом и наставницей. В Осаке мой давний друг Масааки Хираяма и его семья приняли меня в своем доме как родную. Масааки помог мне собрать необходимую информацию и не однажды сопровождал в такие места, куда трудно добраться даже по прекрасной японской железнодорожной сети. Любые слова признательности этим людям за терпеливое великодушие будут недостаточными. Добавлю также, что многие японцы отнеслись ко мне по-дружески во время моего путешествия по их стране. В столь кратком вступлении невозможно перечислить все имена, но я всегда буду помнить их доброту.

Пояснения

В феодальной Японии сутки делились на двенадцать частей, из них шесть членили день и шесть — ночь. Продолжительность каждой части менялась в зависимости от времен года, но приблизительно соответствовала двум европейским часам. Каждый такой японский «час» имел свое название.

От полуночи до 2 ч. ночи — «час Крысы».

От 2 ч. ночи до 4 ч. утра — «час Быка».

От 4 ч. до 6 ч. утра — «час Тигра».

От 6 ч. до 8 ч. утра — «час Зайца».

От 8 ч. до 10 ч. утра — «час Дракона».

От 10 ч. до полудня — «час Змеи».

От полудня до 2 ч. дня — «час Лошади».

От 2 ч. до 4 ч. дня — «час Овцы».

От 4 ч. дня до 6 ч. вечера — «час Обезьяны».

От 6 ч. до 8 ч. вечера — «час Петуха».

От 8 ч. до 10 ч. вечера — «час Собаки».

От 10 ч. вечера до полуночи — «час Свиньи».

«Часы» часто отмечались ударами храмовых колоколов. В европейскую полночь начинался «девятый» час, в два часа ночи — «восьмой», в четыре утра — «седьмой», и так до «четвертого часа», который кончался в полдень. Потом отсчет повторялся снова. В этом романе время измеряется по старой японской системе, то есть два с половиной японских часа в тексте будут означать пять полновесных наших часов, а первая четверть часа Крысы — половину первого ночи.

Расстояния в романе измеряются в ри, эта единица равна примерно 2,44 мили, или 4 км. Тё равняется примерно 325 футам (107 м). Сяку равен футу (около 31 см), а сун (примерно 3,03 см) — дюйму.

Каждый день — это путь, и сама дорога — дом.

Басё, 1689

15 ГОД ГЕНРОКУ, ГОД ЛОШАДИ (1702)

ГЛАВА 1

Не давай замереть мысли

Возле комнаты Кошечки в доме «Благоуханный лотос» шла игра в «голых островитян». Пять куртизанок третьего разряда из числа подопечных старой Кувшинной Рожи танцевали под резкие ритмичные удары ручного барабана и отрывистые звуки струн сямисэна[1] Когда музыка прекращалась, женщины застывали на месте, и если какая-либо из них шевелилась, она должна была скинуть с себя что-нибудь из своих одежд.

По мере того как чаши рисового вина пустели и молчаливые слуги вновь наполняли их, танцовщицам становилось все труднее оставаться неподвижными, когда умолкал барабан. У ног женщин лежали, как сверкающие воды разноцветного озера, их шелковые верхние и нижние одежды и длинные парчовые пояса. Жесткие белые хлопчатобумажные носки с широкими верхами скользили по волнам этого озера, словно утки.

Игра дошла уже до того момента, когда в нее включаются гости. Один из них, кажется, танцевал, набросив нижнюю одежду куртизанки себе на голову. Кошечка слышала хихиканье хозяйки этого наряда, которая пыталась вернуть похищенное.

Кошечка сидела на коленях и смотрела на своего умирающего гостя. Она воспринимала звуки веселья словно шум далекого водопада или урагана. Куртизанка все еще не сняла с себя шелковое платье цвета лаванды и тяжелый парчовый пояс. Поверх платья был накинут плотный сатиновый плащ цвета сливы, по которому бродили павлины и летали малинового цвета кленовые листья, — этот плащ защищал Кошечку от прохлады одиннадцатого месяца. Свисавшие до пола тяжелые рукава плаща были аккуратно сложены крест-накрест, словно у важной гостьи на чайной церемонии.

Мягкий свет напольной лампы выхватывал из мглы длинную наклонную линию шеи Кошечки — подъем к блестящим черным петлям и крыльям ее прически. Воротники ее одежд, откидываясь к спине, открывали самую соблазнительную часть женского тела — чувственный изгиб у основания шеи. Лицо Кошечки, своей изящной формой напоминавшее семечко дыни, ярко блестело. Огонь лампы отражался золотистыми точками в ее темно-карих глазах.

Это были «глаза ласточки» — длинные и с косым разрезом. Черные брови Кошечки, расширяясь на кончиках, как два пера, изгибались симметричными дугами, словно усики бабочки-шелкопряда. Ученые, определявшие характер человека по его внешности, считали, что такие брови бывают у людей, которые сами принимают решения и всегда выполняют их. Узкий нос с высокой переносицей и полные маленькие губы отбрасывали тень на белоснежную щечку.

Кошечка была столь же образованна, сколь и красива. Она являлась тайной дочерью князя Асано и его «жены вне дома» (то есть младшей жены), с малых лет изучала музыку, литературу и другие искусства и никогда не думала, что ей придется совершенствовать свои таланты в «доме выбора» в веселом квартале Эдо. Ужасная трагедия навлекла немилость властей на ее родителей.

Год назад Кошечка, настоящее имя которой было Кинумэ — Золотая Слива, — пришла сюда пешком: в Ёсиваре, веселом квартале Эдо, паланкины были запрещены. Она пряталась под полосатым дорожным плащом и широкополой плетеной шляпой из осоки. Два бывших носильщика сундуков ее покойного отца плелись за ней, таща на палке большой плетеный короб. В нем находились шелковые платья и пояса Кошечки, ее любимые книги и свитки, набор лакированных косметических принадлежностей и несколько дорогих ей безделушек и вещиц.

Кошечка сама подписала контракт с хозяйкой гостиницы «Карп», где решила поселиться. К тому времени, когда убитая горем мать узнала, что натворила дочь, было слишком