Советское – Лучшее! - Алекс Бертран Громов
Вымпел передовика был в СССР заметной наградой.
Фото А. Б. Громова
Когда говорят про Советский Союз, про прекрасную музыку и фильмы и даже про неплохие потребительские товары, я отвечаю обычно: да, были. Только очень мало. С потребительскими товарами тоже странная история. За ними надо было либо несколько лет стоять в очереди, либо покупать по знакомству, что по советским временам неофициально не считалось неправильным. Это относится и к книгам тоже.
Книги
Книги сначала я читать не любил, хотя и умел лет с пяти-шести. Меня заставляла мама. Воспоминание: я стою посреди нашей большой комнаты, на табуретке – сказка «Колобок». Я реву, но скорее из вредности, чем от того, что мне плохо, и время от времени озвучиваю очередное предложение сказки. Но во втором классе нам дали в школе задание пойти в библиотеку и взять книгу на абонементе. В библиотеку нас водили до этого строем в читальный зал, где показывали диафильмы. Диафильмы были прикольными. Мультики и не мультики. Картинка и текст. Знакомое мне ощущение тесного зала и магического луча, проецировавшего на стену кусочки волшебной сказки. А тут нужно пойти самому и взять книгу. Зачем?
Книги в СССР любили и ценили. Фото А. Б. Громова
Библиотекарь оказалась неравнодушной и, прежде чем отправить меня с книжкой, некоторое время пытала меня, какую же именно книгу я хочу. Я честно отвечал, что мне это не особо надо, но в школе потребовали и т. д. Она спросила, а что же я тогда люблю? Кино. Какое кино? Про войну и героев. Ну, говорит, попробуй взять книжечку про маршала Конева. До дома было идти минут пять, по дороге я со скуки стал рассматривать картинки и читать текст и… вернулся в библиотеку за пачкой новых книг. Впоследствии библиотекарши пускали меня в библиотеке везде.
Книгочейство и книги стали моим культом. Книги стекались ко мне в комнату в неописуемых количествах. Кроме библиотек книги мне передавали через маму все ее коллеги-женщины – у кого что было. Конечно, это в первую очередь были сказки. Они рождали в моей голове ощущение иной реальности, где почти все как у нас, но совсем иначе. Трава тоже зеленая, но из волшебного мира, который впоследствии, когда я добрался до фантастики, стал инопланетным.
Пионерия
Отдельное место в моем советском детстве занимали пионерлагеря, а именно: лагерь «Дружба», куда могли отправить своих детей на срок чуть меньше месяца служащие «Орелавтотранс». Все по классике для тех, кто знает, а кто не знает – форма, построения, линейки с поднятием и спусканием флага, завтраки-обеды-ужины строем, послеобеденный сон, развивающие кружки, киносеансы, приезды родителей по выходным с огромным количеством еды на «подкормить сыночка», самоходы за территорию, отбой и ночные хулиганства. Среди последних: рассказы страшных историй, типа «откусила она купленный пирожок с мясом, а там – детский пальчик…» или «оторвал он первый листок, и умерла у него мама…», и вылазки в соседнюю палату к девочкам – измазать их зубной пастой. Часто девочки не спали и при появлении террористов поднимали истошный визг, который тут же вызывал появление пионервожатых и наказание нарушителей. Вишенкой на торте пионерлагеря был, конечно, огромный прощальный костер, поражавший любое воображение. В лагере я был раза три в разные годы.
Октябрятские значки-«звездочки» советской поры. Фото А. Б. Громова
В последний раз я был уже почти на исходе «лагерного» возраста и меня почему-то распределили в музотряд, хотя я совсем не был музыкантом. В этом отряде я получил не совсем детские впечатления, но не скажу, что это было плохо для паренька 12 лет. И да – с табаком я познакомился не тогда.
Люди
В Советском Союзе моего детства больше всего было (по моим ощущениям) людей, которые курили самый дешевый табак и стояли с трехлитровыми банками в очередях за тем, что скромно на ценнике называлось пивом. Крепко пьющих было откровенно много. Пил, например, руководитель вышеупомянутого музотряда. Пил Нил Нилыч с первого этажа родной пятиэтажки. Пили молодые мужчины, бывшие недавними выпускниками ПТУ, а теперь – наполовину «тунеядцами», наполовину «прогульщиками» на родном заводе. Пьяными часто спали сварщики в каптерке в подвале родной пятиэтажки. И это был самый удачный момент, чтобы раздобыть у них карбид для надобностей юных подрывников (на помойке у поликлиники раздобыть небольшие пузырьки с завинчивающейся пробкой, положить туда осколок карбида, залить водички, завернуть пробку, потрясти – и метай скорее, пока после громкого хлопка не полетят во все стороны острые осколки стекла).
Пачка советских сигарет.
Фото А. Б. Громова
Я не говорю о тех, чье употребление не становилось злоупотреблением. Но встретить на улице пьяного или «со вчерашнего» не было никакой проблемой. Курение на фоне этого не воспринималось столь же негативным деянием. Ярко вспоминается один случай: на прогулке в детском саду, пользуясь тем, что воспитательница то ли отошла, то ли просто не обратила внимания, мы, лет шести от роду, машем руками через решетку детского сада и кричим прохожим: «Дядя, дай закурить!». Не могу объяснить себе до сих пор, кто были те люди, что давали сигареты детям. (Дети потом поджигали их спичками и пытались дымить за беседкой на прогулочной площадке детского сада, вкушая сладость сверхзапретного плода.)
Школа
Про школу и школьные годы и рассказать-то особо нечего. Школы с той поры, как мне кажется, особо и не поменялись. Разве что форму теперь не носят, ну и воруют из карманов вроде бы меньше. Тот же запах водянистого картофельного пюре возле столовых, тот же неизменный тип российских учительниц. Хотя поговаривают, что учить стали хуже.
Учителя-мужчины вызывали уважение. Они все были какие-то необычные. Вот, например, историк Алексей Львович. Эспаньолка и элегантный костюм. Вне уроков писал свою диссертацию в маленькой радиорубке школы. Вечная суповая тарелка, полная смятых окурков. Однажды на уроке его попросили объяснить слово «авантюра». Он, не думая ни секунды, переспросил: «Вот если я поведу вас на Москву брать власть, что это будет?» «Авантюра», – дружно ответили мы. «А я кто?» «Авантюрист!»
Однажды на линейке, посвященной 1-му сентября, одна учительница неожиданно стала
