Тайна Моря - Брэм Стокер
— О, как же все это смутит и озадачит бедняжку! Повезло, что ты ей нравишься и она тебя одобрила, иначе, боюсь, она никогда бы не согласилась на такое безрассудство. Но погоди-ка! Не покажется ли нашим друзьям снаружи странным, если из замка уедет лакей и так и не вернется?
— Ты вернешься завтра, поздно вечером. Миссис Джек к тому времени уже будет дома — она займет слуг чем-нибудь в другой части замка, и ты войдешь незамеченной. К тому же сыщики наверняка держат дозор посменно — на посту уже будут другие. Так или иначе, если они не сочтут отъезд лакея достаточно важным, чтобы проследить за ним, то не всполошатся и из-за его возвращения.
Все это казалось Марджори разумным; мы еще раз обсудили план и продумали сотню деталей. Их она записала для миссис Джек и в помощь своей памяти, когда придется исполнять план самостоятельно.
Уговорить миссис Джек оказалось посложнее, но оттаяла и она. Почти до самого конца нашей беседы она настаивала, что не видит нужды ни в спешке, ни в таинственности. Убедила ее только Марджори, сказав:
— А вы хотите, чтобы снова поднялась суматоха, как в Чикаго? Вы же одобряете мой брак с Арчи? Что ж, я так устала от предложений и всего с ними связанного, что если не выйду замуж сейчас, то не выйду вовсе. Дорогая моя, я хочу выйти за Арчи; вы же знаете, что мы любим друг друга.
— Ах, это-то я знаю, дорогие мои!
— Ну так помогите нам — и потерпи´те секретность недолго.
— Я готова, дитя мое, — сказала она, утирая слезы в уголках глаз.
На том и порешили.
Глава XXVI. Весь свадебный день
Удача была на нашей стороне. Миссис Джек, взяв только платяной чемодан и пару свертков, в тот же день отправилась поездом из Эллона в Абердин. Перед этим она во всеуслышание посетовала, что ехать приходится одной, поскольку мисс Марджори не может выйти из комнаты. Около пяти часов я ждал в лесу, как и было условлено; приблизительно через полчаса ко мне присоединилась Марджори в ливрее лакея. Ливрею мы сменили на фланелевую куртку из моей сумки и спрятали в лесу. Так мы стали менее заметны. На Уиннифолде мы были чуть позже шести, и Марджори переоделась в приготовленный наряд у меня дома. Долго ее ждать не пришлось, и вот мы уже летели в Абердин. Прибыв незадолго до восьми, мы успели на почтовый поезд и добрались в Карлайл в десять минут второго. В гостинице нас уже поджидала, вся изведясь, миссис Джек.
Рано утром мы были готовы, и в восемь часов вместе отправились в церковь Святой Хильды, где, как мы и договорились, нас ждал священник. Покончив со всеми формальностями, мы с Марджори стали мужем и женой. Как же прелестна она была в простом белом платье! Как нежно и торжественно держалась! Мне это все виделось сном о бесконечном счастье, и я каждое мгновение боялся проснуться и обнаружить вместо сна мрачную действительность, полную боли, или ужаса, или невыразимой заурядности.
Вернувшись в гостиницу к завтраку, мы не стали притворяться, будто это свадебный пир. У нас с Марджори были свои роли, и мы — по крайней мере, я — хотели сыграть их как следует. Марджори старательно учила миссис Джек, как ей полагается себя вести, и, хоть порой она окидывала нас романтичным взглядом, рот держала на замке.
Сделав кое-какие покупки, мы сели на поезд в 12:53 и прибыли в Абердин к 18:20. Миссис Джек осталась ждать семичасовой в Эллон, где ее встречал экипаж. Мы с моей женой поехали на велосипедах к Уиннифолду через Ньюборо и Кирктон, чтобы избежать чужих глаз. Когда Марджори переоделась в нашем доме, мы направились в Кром. В лесу она снова натянула ливрею и оставила велосипед.
Перед расставанием она одарила меня такими поцелуями и объятьями, что во мне все запело.
— Ты хорошо себя вел, — сказала она, — но на сегодня роль мужа окончена!
И вновь она предостерегающе подняла палец — уже столь хорошо мне знакомый жест — и ускользнула. Дальше она в одиночку возвращалась в замок, а я тревожно ждал сигнала свистка, которым она бы позвала на помощь. Затем я поехал домой, чувствуя себя как во сне.
Оставив велосипед в гостинице, после легкого ужина я прошелся по пескам к Уиннифолду, задерживаясь у каждого места, что ассоциировалось с моей женой. Моя жена! Голова шла кругом: мне все еще не верилось, что это правда. Сев на Сэнди-Крейгс, я чуть вновь не вообразил себе фигурку Марджори на той одинокой скале. Казалось, это было очень давно, ведь с тех пор случилось так много всего.
Но с нашей первой встречи прошло всего каких-то несколько дней. События и в самом деле неслись стремглав. У нас не было передышки, не было времени на передышку. И вот я женат. Марджори — моя жена в горе и в радости, пока смерть не разлучит нас. Обстоятельства нас так сблизили, что мы казались не свежеиспеченной парой, не женихом и невестой, а давними друзьями.
И все же… Марджори находилась в Кроме, обложенная со всех сторон неведомыми опасностями, а я, ее муж, страдал совсем в другом месте, не имея даже возможности полюбоваться ее красотой или услышать ее голос. Да уж, далеко не свадебный день и не медовый месяц. Другие мужья могут остаться с женами, свободно уходить и приходить, когда пожелают, любить друг друга без ограничений. Почему же…
Я резко взял себя в руки. Уже ворчу, уже таю обиду. Я-то — сам и предложивший такое положение Марджори, своей жене. И она была моей — моей против всего мира. К ней моя любовь, перед ней мой долг. Мои сердце и душа в ее руках, и я верил ей во всем. Сегодня и в самом деле не свадебный день в обычном смысле этого слова. И не медовый месяц. Их время еще придет, когда наш восторг не будут сковывать обстоятельства. К тому же у меня достаточно поводов для радости. Марджори уже назвала меня мужем, поцеловала как мужа — нежность ее поцелуя
