Хлеб печали - Станислава Радецкая
- Не бойся меня… - раздался долгий кашель, и она терпеливо ждала, пока чужак перестанет сильно сжимать ее руку с каждым приступом кашля. – Мне уже осталось немного здесь… Я ничего не могу видеть и уже не хочу есть, когда мне приносят пищу. Сколько тебе лет?
- Я не знаю…
- Ты уже была на первом причастии?
- Нет…
- Звери, - и голос звучно выругался с неожиданной силой. – Чего еще от них ждать?
Лене попыталась представить себе тюремщика в виде зверя, и он показался ей похожим на большого медведя, баюкавшего в руках детеныша, как бабка брала на руки заболевших младенцев. Только офицер по-прежнему напоминал не то таракана, не то выдру, и она вздохнула.
- Где твои родители?
- Я не знаю, - опять сказала она.
- Бедняжка… - голос потеплел. – Наверное, и моя дочь сейчас скитается невесть где.
- Вы – разбойник? – осмелилась спросить Лене, но вместо ответа услышала смех, который опять перешел в кашель.
- Хотела бы я быть им, - мрачно ответил голос после долгой паузы. – Их хотя бы вешают сразу и не затягивают суд. Нет, девочка, я не разбойница. Я лишь несчастная женщина, которая на свою беду помогла родным… Я помогла бежать своей сестре, когда ту ославили ведьмой. Это было очень давно, когда война с турками была в самом разгаре. Не знаю, сколько прошло времени с тех пор… Здесь нет ни дня, ни ночи.
- А как же ваша дочь? – заикнулась было Лене, но тут же зажала себе рот рукой; она прекрасно знала, что у старух не может быть детей ее возраста.
- Ты еще слишком мала, чтобы понимать здешние нравы, - непонятно вздохнула ее собеседница. Она замолчала, по-прежнему не отпуская руку девочки. – Мне стало легче дышать. Может быть, теперь я смогу поспать спокойно.
- Меня тоже называли ведьмой, - сказала Лене решетке, пахнувшей нечистотами. – И мою бабку Магду… Я так скучаю по ней. Мы хотели найти ее с Матиасом, но с ним тоже случилось что-то нехорошее.
- Не верю я теперь в ведьм, - тоскливо протянул голос. – И ты не верь, девочка. У кого дурной глаз, тот как раз хорошую личину натягивает.
Женщина замолчала и больше не говорила с ней. Лене замерзла сидеть на каменном полу, она не знала, что ей делать дальше: спать больше не хотелось, зато снова вернулся аппетит, и потому Лене терпеливо принялась ждать, когда ей принесут поесть.
Глава пятнадцатая. Руди. Почетный гость
- Удивительно, что вам, милостивый государь, так быстро удалось отойти от ваших ранений, - говорил доктор всякий раз, после того, как пускал Руди кровь и пичкал его пилюлями то из толченых червей, то из измельченного камня из кабаньего желудка. – Вам очень повезло, что вы попали в мои руки, - добавлял он и выписывал очередное дикое лечение, вроде намазывания горчицей пораженных мест, которая якобы должна была впитываться в кровь и разжижать ее. От его методов Руди то рвало, то знобило, то бросало в жар, и ему казалось, что даже смерть от раны предпочтительней долгих пыток веселого доктора. Слуга, которого ему любезно дали хозяева, ворчал после этих визитов, что с помощью доктора куда как легче отправиться на тот свет, пока выносил таз с кровью и рвотой.
Но боль тела казалась ничем, по сравнению с той, которая мучила его душу. Барон никогда не был ему другом, и, казалось бы, они ничем не связаны, кроме общих воспоминаний и общего дела. Тем не менее, по ночам, когда дневные заботы уходили, и Руди становилось легче, он то и дело вспоминал ту ночь и то утро, когда видел его в последний раз. Ему удалось узнать от священника, что дом барона сгорел дотла, и никто больше не видел и не слышал имени Рейнеке фон Рингена. Тела его тоже не нашли, зато солдаты обнаружили несколько убитых чуть выше в горах, судя по виду – чьих-то наемников, которым хорошо платили. У одного из них была сломана шея, остальные умерли от ранений, а их капитан был повешен над расщелиной. Жители покинули свою деревню, посчитав ее проклятой, и священник с грустью говорил, что теперь ему некому больше проповедовать и некого больше хоронить. Он на полном серьезе попытался дать Руди взятку, чтобы тот написал епископу о том, что деревню нельзя отлучать из лона католической церкви – значит, дела шли серьезней некуда.
Руди хотел повидать Магду, которая до сих пор ждала в тюрьме, пока соберется заседание суда; однако доктор не позволял ему выходить за пределы дома, ссылаясь на то, что в его состоянии это может быть опасным. На счастье Магды, один из уважаемых судей так перепугался произошедших событий, что уехал за добрую сотню лиг и слал оттуда гневные письма, в которых описывал свое недомогание и возмущение. Увы, горожане не переставали волноваться, требуя наказать ведьму и остановить наплыв бродяг в город, потому-то магистрат ежедневно заседал в ратуше, пытаясь собрать трибунал не в полном составе. Как ни странно, но протестовал против суда лишь настоятель местного монастыря, пытаясь доказать, что ведьма – совсем не ведьма, но его никто не слушал.
К Руди часто приходили гости, принимая его за важную шишку. Почему-то ходили слухи, что его прислало сюда некое могущественное лицо, чуть ли не сам император или Папа, и каждый из гостей приносил ему подарки и пытался заверить его в своей верности католической вере и императору лично. Деньги, провизия, цветочные клубни, серебряные
