Миссионер поневоле - Андрей Алексеевич Ворфоломеев
Кроме того, с продвижением вглубь острова, сопротивление японцев всё больше возрастало. Используя, в качестве укрытий, хитросплетение пещер, тоннелей и бункеров, выдолбленных в местных скалистых холмах, они постоянно наносили беспокоящие удары по наступавшим австралийским войскам, не брезгуя даже атаками «смертников». Тем не менее, уже к 5 мая союзники захватили, как аэродром, так и, собственно, город Таракан. Ликвидация остальных организованных очагов сопротивления затянулась до 20 июня. Дальше начиналась так называемая стадия «зачистки». Разрозненные группы категорически не желавших сдаваться в плен солдат противника бродили в джунглях в надежде раздобыть любое пригодное плавсредство и ускользнуть на нем на лежащий рядом огромный остров Борнео. С ними боролись, как сухопутные, так и морские патрули. Зачастую, австралийцы и голландцы становились свидетелями поистине жутких картин. Некоторые из японцев были захвачены прямо за приготовлением себе трапезы из трупов убитых товарищей!
Функции 2-й роты KNIL, в этой кампании, в основном, были чисто декоративными. Да и, согласитесь, было бы странно требовать иного от столь малого подразделения, к тому же, практически лишенного какого-либо тяжелого вооружения (за исключением минометов калибра 50 мм). Плюс, не стоит сбрасывать со счетов и пресловутую языковую проблему. Оттого австралийское командование и старалось использовать голландцев где-нибудь отдельно и, желательно, в стороне. «Чтобы не путались под ногами». В первый свой бой на Таракане рота вступила 5 мая на южном склоне холма Прест. Он сложился для неё не совсем удачно. Да, убитый был всего один – первый лейтенант пехоты де Гойер, временно исполнявший обязанности командира роты, но зато раненых – целых восемь! Произошло это из-за долгого отсутствия боевого опыта. Напомню, что роты новой KNIL, преимущественно, состояли из добровольцев, прибывших либо из Суринама и с Антильских островов или бежавших из оккупированных немцами Нидерландов, либо освобожденных из лагерей на Новой Гвинее вчерашних военнопленных, физическое состояние которых, как правило, оставляло желать лучшего. Тем не менее, голландцы смогли изгнать противника с холма, насчитав, в конечном итоге, шесть трупов убитых вражеских солдат.
10 мая рота перебазировалась в местечко Карунган, где находилась одиннадцать дней, участвуя в зачистке южной части острова, совместно с пионерским батальоном 2/3, действующим вдоль «Дороги Джона» (так австралийцы прозвали тропу в окрестностях реки Амал). Вместе с многочисленными стычками, рос и боевой опыт. Меж тем, в скором времени, последовали и давно назревшие организационные мероприятия. Остатки эвакуировавшейся в Австралию KNIL, как ни крути, оказались перегружены офицерами. И надо было дать повоевать всем! Поэтому 24 мая, согласно приказу подполковника Мейера, в командование 2-й ротой вступил первый лейтенант пехоты Нортье (ранее уже командовавший 1-й ротой). Взводы возглавили первый лейтенант Сантман, второй лейтенант Карстьенс и старший сержант артиллерии Бранденбург. А вскоре Таракан посетил и сам командующий армией генерал-лейтенант ван Ойен. Невзирая на солидный возраст, он не побоялся пробраться на командный пункт роты в устье реки Амал, представлявший собой не более чем замаскированную пальмовыми листьями типичную охотничью «засидку». И это тогда, когда вокруг ещё бродили группы вооруженных японцев! К примеру, 26 мая, при очередном патрулировании, здесь были обнаружены и ликвидированы три морских пехотинца.
К концу месяца, основная тяжесть боевых действий подразделений 26-й пехотной бригады сместилась к холму Эсси, где скопилось множество японцев, бежавших туда после разгрома своей штаб-квартиры в Фукукаку. 7 июня сюда же направили и взвод первого лейтенанта Сантмана. Теперь бойцы новой KNIL воевали гораздо более умело. Если японцев удавалось захватить врасплох (обычно, это случалось во время их ночевок в затерянных в джунглях хижинах), то голландцы скрытно сосредотачивались вокруг, окружая противника. Затем, по сигналу лейтенанта, один или два добровольца подбирались ещё ближе и, пригнувшись и отскочив в сторону, швыряли ручные гранаты. Подобным образом, взвод Сантмана 14 июня 1945 года уничтожил семерых японцев. Со стороны же голландцев оказался только один легкораненый – яванский сержант Мунасих. Да и тот пострадал от осколков собственной гранаты. Не зачет, по нормам ГТО!
Если же противник заблаговременно обнаруживал опасность и оказывал сопротивление, то его расположение подвергалось методичному минометному обстрелу. После чего, следовала, собственно, зачистка. Уцелевшие японцы захватывались в плен и допрашивались. Карманы одежды убитых вспарывались ножами в поисках любых документов. Некоторые из них позволили установить местонахождение очередной японской штаб-квартиры. Да и выглядели теперь солдаты KNIL совсем по-иному. Не так, как в сорок втором году. Вместо привычной серо-зеленой униформы и широкополой шляпы или каски с пристегивающимся назатыльником, они носили кепи, камуфлированные брюки и гимнастерки и высокие ботинки-берцы. Ушли в прошлое и легендарные сабли-клеванги.
К 20 июня, сектор, выделенный для роты, был полностью очищен от противника. В связи с чем, её взводы были приданы австралийским батальонам в качестве проводников и знатоков местных условий. В особенности, это являлось весьма актуальным для индонезийских солдат KNIL. Теперь они оперировали в западной части Таракана, лежавшей как раз напротив Булонгана – области на побережье соседнего острова Борнео. Там им удалось пленить и уничтожить ещё несколько десятков японских военнослужащих. Всего, за период операции «Гобой», противник потерял убитыми тысячу пятьсот сорок человек. Австралийцам она обошлась в двести двадцать пять погибших солдат и офицеров.
Вскоре после десанта на Таракан, последовала высадка союзников и в расположенный в юго-восточной части Борнео порт Баликпапан. Происходила она примерно по такой же схеме. Только силы австралийцами были сконцентрированы значительно большие. На их фоне, 1-я пехотная рота KNIL смотрелась достаточно бледно. Да и призвана она была, в первую очередь, по ироничному выражению самих голландцев, с целью осуществления «рекламы для королевства». Не пригодилась и пресловутая «Инструкция…». Теперь ей оставалось лишь покоиться в пыли архивных хранилищ. Как советских, так и нидерландских…
Эпилог.
Сразу после окончания войны, Москва активно принялась наверстывать упущенное, стремительными темпами возвращая облик поистине мирного города. На полную мощь заработали зоопарки, театры, выставки, парки культуры и отдыха. Ожила и научная жизнь. В один из погожих сентябрьских деньков, в столичном отделении Всесоюзного географического общества СССР состоялся доклад Николая Витковского, посвященный его пребыванию на Новой Гвинее и официально озаглавленный «Облик Николая Миклухо-Маклая в современной культуре и мифологии папуасов «Русского берега». Об иной деятельности нашего агента, разумеется, не было сказано ни единого слова.
Среди почетных гостей присутствовал и Лев Лукич. Поначалу, он несколько стеснялся своего генеральского мундира, отчетливо выделявшегося на фоне строгих черных костюмов маститых научных светил, но потом освоился. Тем более, что сидевший неподалеку Иннокентий Петрович, периодически, исподтишка делал в его
